— Ладно, захочешь поболтать — свисти, — деликатно напоминает о себе Сергей и после удаляется, так же незаметно, как и приходил.

Если уж коллеги-мужики стали замечать, что со мной творится что-то неладное, то дело дрянь. Выгляжу я, наверное, на самом деле паршиво.

Впрочем, неудивительно — три дня не просыхать.

На столе оживает мой телефон, опускаю безразличный взгляд на экран — какой-то незнакомый номер. Сбрасываю вызов и ставлю айфон на беззвучный режим.

Я не хочу даже с друзьями ни о чем говорить, не то, что слушать дурацкие предложения поменять интернет-провайдера или оформить новую беспроцентную карту в новом банке «Рога и копыта».

Ничего не хочу. Гребаная ты жизнь.

Но самое во всем это дерьмовое — я не могу злиться на нее, как бы сильно мне того не не хотелось. К этой девчонке я испытываю совсем другие чувства. Вопреки всему. Да, до сих пор.

Раздается короткий стук в дверь, и я не успеваю даже ответить, что кто бы там не стоял, пусть катится к дьяволу, как дьявол сам нарисовывается на пороге моего кабинета.

Дабозов. Это последний человек, которого я хотел бы сейчас видеть. Если он и раньше вызывал во мне исключительно чувство неприязни, то сейчас, после всего случившегося, я испытываю по отношению к нему только нарастающую агрессию.

Потому что она выбрала его.

— Чего тебе? — плюнув на этикет, перехожу на «ты» как и он когда-то.

— Дело есть, — он тоже не церемонится — закрывает за собой плотно дверь, после чего, рассекая шагами кабинет, не спрашивая садится в кресло напротив моего стола.

— Ты сегодня один? — не в силах сдержать сарказм, киваю на выход. — Без охраны?

— А мне стоит тебя бояться?

Руки чешутся дать ему по морде. Заехать нормально так, от души.

На столе снова жужжит мобильный, но я как и минуту назад просто сбрасываю вызов, даже не взглянув на номер.

— Чего ты хочешь? — все-таки сдерживаю первый порыв как следует ему навалять. В конце концов она сама приняла решение остаться с ним. Выливать таким образом злость на соперника — расписаться в своем бессилии.

— Я по поводу моего прошлого предложения.

— Я же уже, по-моему, говорил, что мне оно неинтересно.

— Даже когда появились новые условия?

— Тем более когда появились новые условия.

— Но ты их даже еще не выслушал.

Снова звонок. Да твою же ты…

— Да! — рявкаю в трубку так громко, словно словно на том конце кто-то из пансионата для глухонемых.

Я не сплю уже несколько дней, у меня похмелье и я дико раздражен. А еще меня бросила девушка ради козла, который сидит напротив.

Да что вы знаете о заднице жизни!

— Я слушаю!

— Саш! Это я! Пожалуйста, не сбрасывай вызов, я вряд ли смогу еще раз перезвонить! Я должна сказать тебе кое-что крайне важное! — скороговоркой шепчет на том конце виртуального провода Вика. — Я знаю, что ты наверняка считаешь меня продажной сукой, предательницей или еще что похуже, и ты имеешь полное право так считать, но умоляю — выслушай меня сейчас.

Бросаю взгляд исподлобья на Дабозова — тот смотрит на меня в упор, и я знаю наверняка, что он не может слышать, кто мне звонит, но на всякий случай поднимаюсь со своего кресла и подхожу к окну:

— Чего тебе?

Я думал, что больше никогда не захочу ее ни видеть ни слышать. Чушь. Я рад слышать ее даже зная, что она меня кинула.

— У меня есть только одна минута, если не меньше, — продолжает она громким шепотом. — Я просто хотела сказать, что если к тебе обратится Тигран: назначит встречу, позвонит или кто-то придет к тебе от его имени, если он что-то тебе предложит, даже что-то безобидное — не соглашайся, слышишь? Пожалуйста, скажи, что ты меня услышал!

— Я слышу тебя.

— Ни за что не соглашайся! А лучше, если есть такая возможность — уезжай на какое-то время из города. Куда угодно, только никому не рассказывай, где ты. Прошу тебя, сделай как я говорю, это действительно очень серьезно!

Я никогда не слышал в ее голосе столько страха. Даже не так — ужаса. Да что там у нее такое происходит?!

Смотрю в полоборота на Дабозова: тот, в привычной своей манере закинул согнутую правую ногу на бедро левой и, откинувшись на спинку дешевого вращающегося кресла, по-прежнему смотрит на меня в упор. Кажется, даже улыбается.

Что этот ублюдок с ней сделал?! Напугать Вику настолько — это надо еще надо постараться.

— Ты можешь объяснить, что именно произошло? Конкретнее? — снова отворачиваюсь к окну.

— Когда я вернулась от тебя домой в тот вечер, я собиралась поискать бумаги в его кабинете и… — послышался хлопок двери, торопливые шаги и приглушенный мужской голос. — Прости, мне пора, — заговорила еще тише и еще быстрее. — Я не могу больше, говорить! Пожалуйста — будь осторожен! И не звони на этот номер, иначе мне конец.

И все. Короткие гудки.

В недоумении смотрю на потухший экран, не зная, как на это все реагировать. Палец тянется перезвонить и уточнить, но ведь она просила не связываться с ней по этому номеру.

Эти шаги и этот голос… Кто там с ней? Вдруг ей грозит какая-то опасность?

— Это она звонила, да? — нарушает тишину Дабозов. Оборачиваюсь на него — точно улыбается, крутя в руках мой карандаш. — Что она тебе сказала?

Я не знаю, рассказала ли она ему о нашей связи или он догадался сам, но он точно в курсе. И это хорошо, потому что я до смерти не хочу церемониться и в этом вопросе тоже.

— Что ты с ней сделал, ублюдок? Ты запер ее где-то? Почему она так напугана?!

— Тебе нравится спать с моей женщиной? — игнорирует мой вопрос, задавая нелепый свой.

— Она моя. И до того, как стала твоей, была моей тоже.

— Однако же ты ее кинул когда-то.

— Были на то свои причины, обсуждать с тобой которые я не хочу.

— Я думал, что воспитаю для себя хорошую жену, но она оказалась очередной дурой. Как и остальные. Все женщины шлюхи. Зачем тебе шлюха, Градов? На идиота ты не похож. Нахрена тебе мараться об эту шваль?

Я понятия не имею, где притаилась его овчарка, но клеммы срывает напрочь — опрокинув по пути стопку папок, бросаюсь на подонка, свалив его вместе со стулом на пол.

Первый удар по роже оправдал все мои ожидания, порадовав смачным хрустом носовой перегородки. Потом я заезжаю ему еще раз и еще… а он не делает ничего в ответ, просто лежит как мешок с дерьмом, что сразу же словно отрезвляет.

Бить лежачего — западло, особенно если лежачий даже не пытается сопротивляться.

Веду плечом, убеждаясь, что боль не связана с вывихом сустава, а потом поднимаюсь с забрызганного каплями крови пола.