Бабушка нахмурилась.

— Айслинн, ты же знаешь, меня не проведешь. Сколько ни бегай, поговорить все равно придется. О том самом деле. Лучше не стало, как я понимаю?

Айслинн немного помолчала. И попросила:

— Еще несколько дней, ба. Пожалуйста.

Бабушка поджала губы, уперла руки в бока, словно собиралась приказать внучке остаться дома. Потом вздохнула.

— Никаких нескольких дней. Завтра Понятно?

— Обещаю.

Айслинн поцеловала ее, радуясь, что беседу удалось отложить хотя бы на день — сейчас она была не в состоянии разговаривать, — и выскочила за дверь.

Ей срочно нужен был Сет. Вчера она ему даже не позвонила.

— Поверить не могу, что я это сделала. Призналась, что знаю, кто они такие!

Айслинн уткнулась лицом в колени, сосредоточилась на усилиях побороть очередной приступ тошноты.

Сет, сидя на полу у ее ног, легонько похлопал ее по спине, потом стал поглаживать.

— Все хорошо. Дыши. Глубже.

— Ничего хорошего, Сет, — глухо сказала она себе в колени. Приподняла голову, бросила на него хмурый взгляд. — Обычно за это они людей убивают. Или выкалывают глаза.

Тошнота подкатила снова. Айслинн зажмурилась.

— Тихо, тихо. — Он придвинулся, успокаивая ее самой своей близостью, как бывало и раньше. — Дыши.

— Вдруг они меня ослепят? Вдруг...

— Успокойся. Мы этого не допустим.

Он стянул ее с кресла к себе на колени, начал покачивать.

В точности как ночью — Кинан.

Она почувствовала себя виноватой, словно предала Сета, хотя и не было ничего, кроме танца... Как она надеялась.

А если было? А если они с Кинаном... Айслинн тихонько заплакала.

— Ш-ш-ш. — Сет все покачивал ее, бормотал что-то, утешая.

Однако мысли о танцах с Кинаном, о его поцелуе и том неведомом, что могло произойти, уже не оставляли Айслинн. Она высвободилась и поднялась на ноги.

Сет облокотился на кресло, подпер голову рукой.

Айслинн, не в силах на него смотреть, понурилась.

— И что же мы будем делать?

Он тоже встал, подошел к ней.

— Сообразим по ходу. Он обещал исполнить твое желание? А их клятвы, если верить книгам, — это закон.

Она кивнула.

Сет наклонился к ней, и его волосы скользнули по ее лицу легкой паутинкой.

— И с остальным разберемся. — Он поцеловал ее очень нежно, очень ласково и добавил: — Придумаем, как быть. Вместе. Я буду с тобой, Эш, даже если ты расскажешь мне, что еще случилось.

— Ты о чем? — Мир поплыл у нее перед глазами.

— Ты что-то пила, перестала соображать, танцевала до рассвета, проснулась в своей постели, и тебя стошнило. — Он взял ее лицо в ладони. — Что еще случилось?

— Не знаю. — Айслинн содрогнулась.

— Как ты попала домой?

— Не знаю.

Ей вспомнился вкус солнечного света на губах, ощущение ласкающих лицо солнечных лучей в тот момент, когда Кинан к ней наклонился. Что произошло дальше?

— Ты еще куда-то ходила?

Она прошептала:

— Не знаю.

— Спала с ним? — Глядя ей прямо в глаза, он задал вопрос, на который она так хотела, но не могла ответить.

— Не знаю. — Айслинн отвела взгляд. Ее снова затошнило. — Но если бы что-то было, я бы знала. Уж это я бы запомнила.

Он притянул ее к себе, прижал крепко, словно хотел укрыть в своих объятиях от всего зла в мире.

— Понятия не имею. Но хоть что-то ты помнишь?

— Танец. Напиток. Какой-то странный стул, на котором мы сидели. Потом все ушли. Он меня поцеловал. — Айслинн снова содрогнулась. — Прости.

— Ты не виновата. — Сет погладил ее по голове.

Она попыталась отодвинуться. Он удерживать не стал. Посмотрел на нее серьезно и решительно.

— Выслушай меня. Если что и было, ты в этом не виновата. Он напоил тебя чем-то вроде наркогика, каким-то колдовским зельем. Ты была пьяна, очень пьяна, и не виновата ни в чем, что произошло после.

— Я помню, что смеялась. Мне было весело. — Она сжала руки в кулаки, чтобы не дрожали. — Мне было хорошо, Сет. И вдруг я повела себя как-то не так? Вдруг сказала «да»?

— Не важно. Ты не могла за себя отвечать. Все очень просто. Ему не следовало этим пользоваться. Если воспользовался — виноват он, а не ты, — сердито говорил Сет.

Но он не стал напоминать о том, что просил ее не ходить на ярмарку. И упрекать не стал. Вместо этого заправил волосы ей за ухо, повернул к себе лицом.

— И мы же не знаем на самом деле — может, ничего и не случилось.

— Но я хотела... чтобы в первый раз это было с тем, кто мне дорог... и если он... если мы с ним... — лепетала Айслинн, чувствуя себя довольно глупо.

Вот уж о чем волноваться не стоило, когда речь шла о гневе короля фэйри. Он мог убить ее или ослепить. Что в сравнении с этим утрата девственности? Пустяк.

Но не для нее.

Айслинн подошла к дивану, села.

— Прости. Ты был прав, а я...

Сет перебил ее:

— Не за что тебе просить прощения. Ты ничего не сделала. Я сержусь не на тебя. На него. — Он умолк. Устремил на нее долгий взгляд. — Ты единственное, что важно для меня в жизни.

— Обними меня. — Айслинн отвела глаза. — Если хочешь, конечно.

— Хочу. — Он тут же оказался рядом, усадил ее себе на колени, бережно, как нечто хрупкое и драгоценное. — Всегда хочу. И всегда буду хотеть.

Затем на левое веко ей капнули три капли драгоценной жидкости, и она узрела дивной красоты страну... С тех пор она обрела способность распознавать волшебный народ, для всех остальных невидимый.

Томас Кейтли.

Сказочная мифология (1870).

Подойдя к жилищу Сета, Дония увидела во дворе нескольких знакомых стражников, суккуба Сэрис и летних дев.

Короля рядом с Донией не было, поэтому никто ей не улыбнулся. Только склонили головы, почтительно, но без малейшей теплоты. Для них зимняя дева была врагом. Хоть она и рискнула всем ради Кинана, на что не решились летние. Но кто же об этом помнил?

Возле двери она собралась с духом, готовая противостоять неизбежной слабости, которую вызывали ужасные стальные стены. Постучала, и костяшки пальцев обожгло болью.

Открыла ей Айслинн, и Дония не без труда сохранила невозмутимое выражение лица. Судя по потерянному виду девушки, о случившемся на ярмарке она помнила гораздо меньше, чем Кинан. Тот признался, что попал под влияние момента, увлекся весельем и танцами и позволил Айслинн выпить слишком много летнего вина. Это так на него похоже — легко верить, легко радоваться...