этом как о похвале, Anaryan", - сказал я. "Строители хотели бы, чтобы стало известно, какой вклад они внесли в работу. Готов поспорить, что большая часть надписи - это просто.......имена".

Кассандра обняла себя за плечи, оглядывая циклопическую зеленую камеру. "Как же здесь тесно", - ворчала она. "Воздух, кажется, не движется".

"Вентилятор в вашей маске включен?" спросил я.

"Si, Abba", - ответила она, но при этом проверила управление под челюстью. "Разве ты не чувствуешь?"

На самом деле, да. Несмотря на зубчатые окна и открытую каменную арку, ведущую наружу, воздух внутри казался затхлым и мертвым на моей коже. Чтобы не чувствовать этого, я вытащил из кармана пальто кожаные перчатки и натянул их на руки. "Где было тело?"

Валерьев указал место кивком головы. "Вы все еще можете видеть отметины на полу, хотя они и поблекли".

Я впервые взглянул на пол. Зеленый камень был испещрен огромными черными полосами, многие из которых были размазаны или выцвели до тонкого серого цвета. Самая большая из них тянулась, должно быть, более чем на тридцать футов, представляя собой извилистую полосу черного на зеленом. Другие заходили на стены, а некоторые были настолько малы, что казались не более чем точками тьмы на зеленом камне.

"Ветер сюда почти не проникает, как заметила юная мисс", - продолжал говорить Валерьев.

Я поднял руку, призывая к тишине.

Ни блеска, ни искажений, подобных тем, что я видел на теле Манна, не было, хотя я широко раскрыл глаза. Скосив взгляд, я посмотрел в ту сторону, которую не мог видеть ни один другой человек, и увидел себя стоящим в базилике снова, и снова, и снова, отражения в зеркалах, подобных тем, что были в Алькас дю Бадре.

Ничего.

Я позволил видению исчезнуть.

Это были всего лишь отметины, петляющие царапины на чужом камне, И хотя многие из них были разбиты и размазаны, другие остались целыми, и я мог видеть их истинную природу - от самой большой орбиты до мельчайшего булавочного укола.

Все они были кругами.

Я наклонился, чтобы коснуться одного из них пальцами в перчатке, и почувствовал небольшое углубление в камне - не более ширины нескольких волосков. Перчатка испачкалась, на кончике пальца остался черный порошок. Темное пятно смутно виднелось там, где мой палец нарушил круг. Я внезапно вспомнил равнины Дейры на Беренике, то, как силикаты в почве расплавились под воздействием лазерного излучения сьельсинов.

"Он сгорел", - сказал я.

"Сгорел?" Кассандра присела и, подражая мне, стала растирать каменный пепел между пальцами.

"Так я и думал!" Валерьев прищурился и посмотрел на нас. "Можете ли вы объяснить это? Может быть, у Вайарту сохранилось какое-то оружие? Что-нибудь, что могло бы сжигать камень подобным образом?"

Я посмотрел на него, но ничего не сказал. Он знал не хуже меня - а может, и лучше, - что вряд ли какая-нибудь электронная штуковина сохранит работоспособность спустя почти миллион лет.

"Вы нашли что-нибудь, что они построили и что до сих пор работает?" спросила Кассандра.

"Nien". Он скрестил руки, слегка защищаясь. "Но они похожи на плазменные следы, не так ли? Так говорил Гастон, а до него сэр Оливер".

Я согласился, что так оно и есть, и встал со стоном и щелчком в левом колене. Сухость пустыни уже истощила мою кожу, так привыкшую к Джадду и Айлис дю Альбулкам. Мне очень хотелось почесать лицо, но я не мог.

"Они похожи на рябь, не так ли?" спросила Кассандра, все еще приседая над следами ожогов. "Как если бросить горсть камней в бассейн".

Я нахмурился и посмотрел на нее. "Понимаю, что ты имеешь в виду", - сказал я, обойдя площадку на четверть оборота и приблизившись к стене. Там, где два круга пересекались, каждый из них слегка колебался. "Я не знаю ни одной плазменной горелки, которая оставляла бы такие следы". Я снова повернулся к Валерьеву. "Вы видели тела?"

"Нет", - сказал он. "Это забота Картера. Гастон видел, но он не стал об этом говорить".

"Доктор Манн был раздавлен, Валерьев". Я указал обеими руками на свои ребра. "Вокруг туловища".

Мужчина выругался на дюрантийском, непрерывный поток ругательств перешел на гальстани, когда он сказал: "Я не какой-то глупый провинциал. Я наслышан о вашей репутации, лорд Марло. Меня не испугать рассказами о призраках и колдовстве".

"Нет никакого колдовства", - возразил я, испытывая искушение выступить перед этим парнем, хотя однажды отказался выступать перед императором. "То, что вы называете колдовством, - всего лишь наука, которую вы не понимаете". Я запахнул на себе пальто. "На небе и на земле, доктор, есть больше вещей, чем может присниться вашей философии".

Дюрантийский ксенолог рассмеялся и, обратившись за поддержкой к Кассандре, спросил: "Он всегда такой?"

Многострадальная, она развела руки в красноречивом пожатии плечами.

Я изучал Валерьева. Для меня было очевидно, что - хотя он знал о Вайарту столько же, сколько и любой другой, не входящий непосредственно в штат АПСИДЫ, - он почти ничего не знал об Исполинах, о самих Наблюдателях.

Не мне было говорить ему об этом.

И все же… Оберлин говорил об отпечатках пальцев, о местах, где энергетические тела Наблюдателей пересекались с нашим миром. Тело Миуданара было одним из таких отпечатков - конденсат энергии в материю в виде какого-то черного змея-бога. Не были ли эти кольца еще одним? След контакта с более высокой, более обширной вселенной в углеродистом камне?

Они были отпечатком ботинка, а бедный, злосчастный доктор Манн - тараканом.

Я чувствовал себя таким маленьким. И какая польза от знания, откуда может упасть ботинок, насекомому, у которого не хватит сил выдержать его удар? Казалось, из всех насекомых, называемых человеком, только я один обладал этим знанием и способностью что-то с ним сделать.

Это было... глубокое чувство изоляции.

"Знаете, - продолжил Валерьев, - вы странный человек, Марло. Я не уверен, чего я ожидал. Вы ведете себя не как солдат".

"Я им не являюсь", - сказал я и добавил: "Больше не являюсь".

"Тогда кто же вы?"

Я резко посмотрел на него, пальто взметнулось, когда я повернулся. После паузы я сказал: "Колдун".

Валерьев усмехнулся, погрозил мне пальцем. "Хорошо сыграно!" - смеялся он, - "Очень хорошо сыграно. Колдун!" Он погрузился в поток дюрантийского языка со слишком сильным акцентом, чтобы я мог его полностью понять. Однако уловил слово muskara.

Ублюдок.

"Вы так и не ответили вчера", - сказал Валерьев. "Почему вы здесь?"

Я не сводил с него глаз, удерживая его взгляд, пока