далекий и неопределенный шорох, ставший постепенно фоном для танца Ситир. Где-то под моим изголовьем что-то тихонько зашуршало, словно мышонок забрался под мою подушку. Я на минуту прислушался, но глаза открывать не стал.

И тут раздался этот звук: словно где-то вдали стадо быков раздувало ноздри. Куал рассказал нам, что именно такие звуки предваряли первое появление чудовища на поверхности. Но в ту ночь я потерял способность рассуждать здраво, и у меня возникла только совершенно детская мысль: «Ничего страшного со мной случиться не может, потому что Ситир караулит Логовище Мантикоры». Кажется, я ненадолго заснул, но меня разбудил шум, который теперь раздавался где-то близко: кто-то царапал деревянные доски. В голове у меня снова возникла та же мысль: «Логовище Мантикоры… Ситир там караулит». И вдруг меня осенило: «А что, если это не единственный выход? Даже кролики знают, что из норы надо делать несколько лазеек!» И как раз когда меня озарила эта идея, я почувствовал, как что-то касается моего лица, моей щеки, которая лежала на шелковой подушке. Оно было шероховатым, как кошачий язык.

Вот тут-то я разом открыл глаза и увидел нечто ужасающее, Прозерпина: лапу, руку, не похожую на человеческую, – ее пальцы были страшно длинными, и на них не было ногтей.

Голован вырыл туннель, который заканчивался прямо подо мной, и проделал дыру в основании паланкина, пробуравив ящик для багажа, матрас и подушку. Мы столкнулись с жителем подземного царства, который знал всю его географию, все пути в глубинах земли. Нам не дано было понять это существо, которое теперь оказалось под моей постелью. Его лапа тянулась наружу из дыры в матрасе. Я был настолько глуп, что задался вопросом: «Интересно, а где его вторая рука?» Ответ: она обвивала мою шею, словно змея. И его конечности, тонкие и жилистые, обладали страшной силой: я не мог даже пошевелиться. Но уверяю тебя, Прозерпина, мой вопль долетел, наверное, до Субуры!

Паланкин превратился в воронку из сломанных досок, которая затягивала меня в пропасть. Представь себе, Прозерпина, что кто-то делает дырку в середине стола и начинает затягивать в нее скатерть: картина была именно такая. Все вокруг меня колебалось и увлекало с собой в недра земли. Из матраса, превратившегося в воронку, летели во все стороны тысячи перьев. Лапа сжимала мою шею, и я мог только вопить от ужаса. И тут до меня донесся голос Сервуса:

– Доминус, доминус! – кричал он. – На помощь! На помощь!

Голован тянул меня за шею, желая увлечь за собой под землю! Это было похуже, чем колодцы из моих ночных кошмаров. Сервус звал остальных, но сам был слишком малодушен, чтобы мне помочь.

Меня спасла, естественно, она – Ситир.

Я почувствовал, как ее рука хватает меня за колено. Но чудовище одновременно тянуло меня за шею, поэтому мне грозило серьезное увечье. Собрав весь остаток воздуха в легких, я крикнул:

– Бей его!

Ситир поняла, что я имею в виду. И Сервус тоже. Он оказался достаточно смышлен, потому что вложил жердь в свободную руку ахии, которая подняла это орудие и бросила, точно гарпун. Будь на ее месте любой другой человек, мне бы не поздоровилось, но Ситир была ахией: жердь просвистела мимо моего уха и вонзилась в монстра, который отпустил мою шею, взвыв от досады. Я вскочил на ноги, хватая ртом воздух, словно рыба, которую вытащили из воды.

Паланкин превратился в груду обломков. Братья Палузи и их охотники тоже прибежали, вооруженные ножами. Пунийцы с визгом окружили лаз, потрясая своими копьями, готовые к атаке. Братья Палузи подождали, чтобы я перевел дух. И поверь мне, Прозерпина, дрожал я довольно долго. Потом мы вместе обследовали плоды трудов Голована.

Под матрасом начинался туннель, очень похожий на тот, который мы называли Логовищем Мантикоры, только более узкий и не так искусно завершенный. Я проклял всех богов, хотя никогда в них не верил.

– Еще немного – и Голован утащил бы меня с собой в подземелье! – закричал я. – Вы ставите ловушки вокруг лагеря, а чудовище тем временем вырыло подкоп прямо под моей постелью. Я вас предупреждал! Это он на нас охотится!

Они смотрели на меня как побитые псы. Мое сердце билось с такой силой, точно по ребрам изнутри ударял таран.

* * *

Не стоит, наверное, и говорить, Прозерпина, что я не смог сомкнуть глаз всю оставшуюся часть ночи. Рассвет застал меня у наружной стороны нашего заграждения – я сидел и размышлял, как действовать дальше.

Я созерцал восход солнца, кутаясь в тонкое одеяло, и меня одолевали сомнения. Никогда раньше я не чувствовал себя таким одиноким. Отец, безусловно, любил меня, сомневаться в этом не приходилось. Но неужели отцовская любовь неизбежно должна была увести сына в такую даль, где сердцу нет утешения, а тело подстерегают опасности?

Остальные участники экспедиции, не покидая Подковы, наблюдали за мной: братья Палузи, Сервус, Куал, четверо охотников и трое оставшихся в живых носильщиков. Я услышал шаги: кто-то приближался ко мне. Это была она – Ситир.

– А тебе чего от меня надо? – мрачно проворчал я.

Но ахия, как всегда, ответила не на слова, слетевшие с моих губ, а на чувства, кипевшие в моей груди:

– Молодец, птенчик. Действуй так же и дальше.

И Ситир вернулась обратно.

Через некоторое время я счел, что уже потратил на размышления достаточно времени, присоединился к остальным и сказал им так:

– Чудовище нас не оставит в покое: оно будет нападать снова и снова и убивать одного за другим. Никто не знает, где и когда оно вылезет на поверхность в следующий раз. Если оно сделало подкоп под мой паланкин, то спокойно может выскочить из-под задницы любого из нас.

Простодушный Адад перебил меня:

– Мы придумали новые ловушки.

– До сегодняшнего дня от ваших ловушек никакого толку не было! – закричал я. – Пока только ему удалось поймать нас в свои!

Братья Палузи поинтересовались, в чем заключается мой план.

– Давайте пойдем против его логики, – сказал я, – и сделаем то, чего он от нас никак не ожидает.

– Что именно? – спросил Адад.

– Давайте спустимся в Логовище Мантикоры, поймаем его или убьем.

Я без труда различил страх в их глазах – так мать узнает коревую сыпь на щеках ребенка. Пунийские охотники не хотели об этом и слышать.

– Вы сами предоставили мне право командовать вами! Более того, вы умоляли меня согласиться! – (Это был серьезный довод.) – И теперь, как люди мне подвластные, вы должны выполнять мои распоряжения, нравятся они вам или нет.

Бальтазар и пучок