Не заметила, как застыла в этой роли наблюдателя. Забавно. Вот насколько же жизнь умеет показать нам то, за что ее стоит ценить. Сашка всегда знал, что может иметь детей, он получил двоих замечательных. Первого — мальчика, парня. Настоящую гордость для любого мужчины. И вторую — лапочку дочку, счастье для любого отца. Лилька настолько ласковый ребенок, а Сашка мой — лучший сын, которого только можно пожелать. И при этом их отец ни секунды не ценил то богатство, которое досталось ему в руки. Не ходил к ним на концерты — банально, но ведь, это правда, детство бывает лишь раз. А детство у твоих детей, когда ты можешь почувствовать себя настоящим отцом тем более.

Я смотрела на эту троицу и внезапно подумала, что Костя непостижимым образом за последние несколько дней стал для моих ребят большим отцом, чем их родной.

Меня заметили. Лилька. Помахала мне и прокричала что-то остальным. Сашка обернулся и улыбнулся мне. Костя… Даже отсюда, с этого расстояния я смогла почувствовать его состояние. Он не врет, когда говорит, что чувствует за собой бесконечную вину — это я вижу. Он на самом деле до смерти перепугался за нас за всех и корит себя за это. В отличие от моего бывшего, который просто сидел на полу и позволял убивать своих детей.

Костя…

Безусловно, он достоин. Я не спорю с этим. Но все еще вынуждена отстаивать жизнь своих детей. Должна воздвигнуть чертову стену, чтобы прогнать его из нашей жизни.

Помахав маме, все направились к дому. Костя что-то приказал псу и тот полетел в подъезд первым. Пока они шли, он не смотрел на меня. Вот теперь я увидела в нем того, кем он был на самом деле. Цепким, явно привычным взглядом, Белявский держал под контролем весь двор. Было такое ощущение, что он одновременно не смотрел никуда и при этом видел все.

Вот она, его жизнь. Всегда как на пороховой бочке. Ежедневные променады по острию ножа.

— Мама!!! — раздалось из коридора в тот момент, когда я неловко пыталась влезть в свой халат. Моя рука все еще привязана к животу, так что, ловкач из меня тот еще.

Перед сном кое-как обмотав бинты пленкой, с трудом побывала в душе, после чего моя дочь долго-долго приводила мои волосы в божеский вид, не забыв поворчать на тему «а Костя это бы лучше сделал». Вообще, мои дети со вчерашнего дня словно объявили матери небольшую гражданскую войну. Потихонечку, то тут, то там, постоянно упоминали Белявского и на все лады пели, какой же он замечательный. При этом я жестко уверена, что он их на это не подговаривал. Не тот человек.

— Мама, мы пришли! — повторила дочь, когда вышла к ним.

Я шла сюда с намерением попросить Костю уйти, но мне этого делать не пришлось. Его не было. Его нигде не было.

— Мам, Костя ушел, — сказал Сашка, подарив мне привычный утренний поцелуй в щеку.

Мой сын сказал вроде бы то, что я хотела. Подтвердил свершившийся факт, которого я добивалась. И надо было бы обрадоваться и громко сказать «фуф», но я не могу.

Стояла так в своем собственном коридоре и убито смотрела на металлическую дверь, которой впору висеть в мировом банке. Как будто этой защиты было мало — эту же дверь на коврике честно подпирал огромный черный пес и смотрел он на меня тем же виноватым взглядом, что и его невыносимый хозяин несколько минут назад.

— Мам, Костя сказал, чтобы мы собирались в школу. Нас повезет дядя Витя с дядей Олегом. А потом привезут обратно, — Лилька влетела на нашу маленькую кухню в тот момент, когда я пыталась одной рукой пожарить детям яичницу. — Ты не переживай за нас, Мамусик, — ребенок приблизился ко мне и обнял за талию. — Он нас уже не первый день учит защищаться. Костя говорит, нам это в жизни пригодится. Мы должны уметь дать сдачи, если на нас кто-то нападет. А еще он очень много всего рассказал. Как себя вести, если происходит такое. Он еще сказал, что в заложники детей очень часто берут, но не всех удается спасти из-за того, что они себя неправильно ведут.

— Мам, я бы пожарил, — это уже Сашка, подошел ко мне, отодвинул от сковороды и сам занялся их с Лилькой завтраком. — Костя велел позаботиться о тебе, — пояснил сын свои действия, — но мог и не говорить, я и сам бы сделал. Кстати, ты слышала, что вчера в соседней школе произошло? А? Нет, конечно. У нас все говорят об этом. Пацан из старших классов с пушкой пришел. Представляешь, с ружьем! Слава богу, не убил никого, там что-то закоротило, и ружье не выстрелило. Я говорил об этом с Костей, он обещал, что проведет занятие в нашей школе для ребят, расскажет всем, как вести себя в таких ситуациях, что делать и вообще. Я нашим рассказал, директриса теперь в восторге прыгает. Тебя просила вместе с ним заглянуть. Ты же зайдешь?

Я слушала Сашку и смотрела в окно. Там, внизу, под моими окнами стояла знакомая черная машина. Стояла. Она всю ночь там стояла — это я тоже знаю.

Когда детей увезли люди, которых на время разбирательства и суда приставили нас охранять (это была не Костина забота, а решение Валентины, как главы их БПУ), я налила в термос горячий кофе, с трудом натянула на себя джинсы, набросила куртку и, взяв с собой на поводке своего лохматого охранника, спустилась вниз. Белявский сидел в своей машине. Словно не был здесь, его отсутствующий взгляд смотрел в одну точку. Но когда я приблизилась к его машине, и решительно открыв дверь, плюхнулась на пассажирское сиденье рядом, моментально отреагировал:

— Катюша, что ты, позвала бы, зачем сама…

Протянула ему кофе и, отпустив Шарика погулять, здоровой рукой захлопнула дверь. Костя посмотрел на термос-кружку у себя в руках, как будто не верил в то, что она реальна, я же начала наш разговор совсем не с того, с чего собиралась.

— Какое задание было у тебя в нашем садике? Зачем ты появился там?

— Я… — Костя, это было очень заметно, напрягся, скулы его побелели, а глаза словно бы стали совсем неживыми. — Катюша, поверь, это совсем неважно.

— Костя, ответь, пожалуйста, на мой вопрос, — настояла на своем.

— Хорошо, — сказал так тяжело, как будто собирался совершить самоубийство, — Кать, это глупая история. Я говорил тебе, что потерял семью. Так получилось, что моя знакомая, с которой я имел несчастье пересечься несколько лет назад, внезапно объявилась с заявлением, что растит моего ребенка. И будто бы этот ребенок ходит в ваш садик. Я решил самостоятельно взять у него материал для анализа ДНК.

— Я знаю этого ребенка? — спросила, бесстрашно заглянув в его потонувшие в боли глаза.

— Знаешь, — обреченно кивнул грозный подполковник.

— И?

— Эдик. Эдик Лисин. Но, Катенька, — Белявский быстро положил свою ладонь мне на руку, — ты не беспокойся об этом. Я бесплоден. Это был только мой глупый порыв, благодаря которому я познакомился…

— Костя, — остановила своего любимого, теперь уже сама словно бросившись с обрыва вниз, — ты не бесплоден, Кость.

Сумасшедший! Рехнувшийся подполковник!!!

— Костя… Спасите!!! Костя, ты меня задушишь!!! Костя, рука!