посмотрел на меня:

– До свидания, Константин Андреевич!

– Счастливо, – повторил я, хлопая его по ладони.

Мы с Цыганковым вылезли из машины и почему-то остались стоять, наблюдая, как Глеб пересаживается на водительское место и выезжает на улицу.

– Он сегодня жену с сыном отправляет на юг, – пояснил Цыганков. – Я его отпустил проводить. Ничего, Константин Андреич?

– Мне до балды. Может вообще на работе не появляться, только пусть дело делает.

– Он как раз делает. Только у него есть один недостаток. До сих пор переживает, что из ментовки уволился.

– Я слышал, это проходит.

– У кого как. Некоторые очень долго мучаются. Он ведь не по компромату ушел, сам, добровольно. Если бы там платили нормально – до сих пор бы играл против нас.

– Еще скажи, что ты не хочешь видеть его в роли противника!

Цыганков, мне кажется, был готов это сказать. Но промолчал. Только неопределенно дернул плечами.

А пожелания счастья, высказанные Глебу мной и Цыганковым, действия не возымели.

Когда он устраивался за рулем и протирал свои очки без оправы белым платочком, а потом осторожно вел «нексию» к выезду со двора, я видел его последний раз…

В смысле – видел живого.

* * *

Плаксин добрался в «Монголию» только в два часа дня. Супруга провела в консультации времени больше обычного, и он ждал ее, закипая от злости. Когда пришла, сорвался и наговорил много лишнего. Пришлось извиняться, везти в магазин…

Юрий чувствовал, что время уходит, а он вместо дела занимается ерундой. Хотя – почему ерундой? Сейчас, когда все надежды только на то, что ее папа-банкир даст льготный кредит, ссориться никак не возможно. Поссориться – себя погубить. Собрав волю в кулак, он умаслил жену, отвез ее домой и рванул в клуб, на встречу с Пучковским.

Игнорируя лифт, на чердак поднялся по лестнице, перескакивая через ступеньки. Видя, что шеф находится в состоянии мрачной ярости, подчиненные жались к стенке. Одна официантка уронила поднос, и звон разбитых стаканов перекрыл грохот музыки в баре на втором этаже.

Дверь офиса была заперта. Плакса поднес к считывающему устройству смарт-карту, и мягко щелкнули, срабатывая, два замка. Ну, где там Пучковский?

Алексей находился в кабинете. Жалюзи были опущены, свет не включен, и только мигали разноцветные огоньки на панели музыкального центра. Пахло женскими духами. Вытянув ноги, Алексей развалился в кожаном кресле, держа в руке небольшой граненый стакан. На полу около кресла стояла ополовиненная бутылка водки и валялись рваные упаковки из-под фисташек.

– Песенки слушаешь? – Плакса сунул руки в карманы брюк.

– А? – Алексей встрепенулся, сорвал с головы наушники. Нашарил рядом с собой пульт дистанционного управления, выключил центр. Встал. Посмотрел на стакан. Ухмыльнулся и выпил, потом кивнул на бутылку: – Хочешь?

– Не хочу. И ты обойдешься. Тебе, по-моему, уже хватит!

– Хватит – так хватит! – покладисто согласился Пучковский.

Он подошел к столу и поставил стакан. По тому, как он старался выдержать прямую походку и как сосредоточенно опускал посудину на столешницу, было понятно, что он здорово набубенился.

Юрий презрительно скривил губы:

– С утра нажрался – день свободен?

– Ага!

Юрий включил верхний свет.

– Ну, ты мне еще лампу в морду направь! – усмехнулся Пучковский.

– Направлю, если потребуется. Возьми себя в руки, поговорить надо!

– Об чем? – Алексей старательно выговорил предлог «об».

– Не догадываешься?

– А-а-а, тебе тоже звонили! – Пучковский захихикал и оглянулся в поисках бутылки.

Плакса решительно пересек кабинет, взял друга за локоть и буквально выволок в коридор.

– Опасаешься микрофонов?

Не отвечая, Юрий тащил Пучковского за собой. Алексей посмеивался и спотыкался. Так, неровным шагом, они прошли по полутемным коридорам, вдоль стен которых были выставлены банки с краской, инструменты и какие-то ящики, пока, наконец, не оказались в правом, самом запущенном крыле особняка клуба «Монголия». В этих комнатах стены были ободраны до кирпичей, а над головой громыхали под порывами ветра кровельные листы и дребезжали в высоких двустворчатых окнах побитые стекла.

Плакса отпустил Алексея. Тот пошатнулся и, чтобы удержать равновесие, вынужден был попятиться. Когда он смог восстановить равновесие, их разделяло два метра. Пьяно улыбаясь, Алексей посмотрел в глаза друга. Улыбка застыла, как только он ощутил, что Плакса готов ударить его.

Мир висел на волоске.

Над головой грохотало кровельное железо, а взмокшей шеей Алексей ощутил, как ветер с Фонтанки пронзает битые окна.

– Ты чего? – выдавил Алексей, напряженно наблюдая за Плаксой.

Если Плакса ударит, он защититься не сможет. Не то сейчас состояние, чтобы биться на равных – хотя в целом их силы были сопоставимы. У Плаксы, как и в молодости, – рисковая техника при взрывном темпераменте. У Алексея – выносливость человека, который не раз бывал бит, и умение начать контратаку из положения, при котором противник уже чувствует себя победителем.

Но только не сейчас! Завтра, через неделю, даже ближе к вечеру можно, но только не в эту минуту!

– Ты чего?

– Он как-то назвался?

– Никак!

– Что он говорил?

– То же самое, что и тебе…

– Да? Интересно, откуда ты знаешь?!

– Догадываюсь!

Посторонний не уловил бы изменения атмосферы, но Пучковский почувствовал: драки не будет. И пусть Юрка не изменил позу на менее агрессивную, не улыбнулся и не заговорил доброжелательным тоном, Алексей теперь точно знал, что разбор ситуации не перейдет из словесной полемики в диалог с пусканием крови.

– Мне, например, он сказал, что ты все стрелки перевел на меня. – Плакса прищурился.

– Типа, это ты все предложил?

– Примерно.

– Дешевый прием.

– Ты, значит, ничего такого не говорил?

– Честно? Не говорил! Ну, чего бы я стал тебя подставлять?

– Чтоб свою шкуру спасти. Она, как ты знаешь, ближе к собственной заднице. Так о чем вы договорились?

– Ни о чем! Он обещал еще позвонить… Господи, ну как он мог все узнать?!

– А сам не врубаешься? Или кто-то язык распустил, – Плакса многозначительно помолчал, – или все еще проще. Меньше надо было с черномазыми якшаться. То же мне, нашел себе друзей!

– Кто мог подумать, что они так спалятся по-дурацки?!

– А я тебя предупреждал…

– Задним умом все думать горазды… Ох, бля, зря мы впутались в этот блудняк!

– Теперь надо думать, как выпутаться без потерь.

Пучковский оглянулся в поисках предмета, на который можно было бы сесть. Лучше пыльного стула с отломанной спинкой ничего не нашлось. Леха попятился, осторожно опустился на сиденье. Стул затрещал, но не рухнул. Леха закинул ногу на ногу, обхватил колено руками и повторил:

– Зря мы, ох зря!

– Чего ты разнылся, как баба?!

– Если Костя узнает…

– Может, он уже знает!

– Что? – Пучковский энергично помотал головой. – Не! Он бы не стал