Гил на мгновение замешкался, не сообразив, о ком я, а затем вдруг мечтательно усмехнулся:

— Хотел бы я безнаказанно называть эльфийского короля Велом!

— А я — нет, — слова прозвучали неожиданно резко. Разговор сам собой оборвался.

— Dan’elle, — вдруг снова подал голос Саэл. — Если уж вам так было необходимо бежать, вы не могли хотя бы соблюсти приличия и захватить с собой парочку слуг?

— Если ты еще раз назовешь меня Dan’elle, я сверну тебе шею и останусь вообще без слуг, — проворчал я, замечая, что голос звучит уже вовсе даже и не грозно. Более того, на лицо лезет непрошеная улыбка.

Комичность ситуации радовала глаз: беглый принц в компании полупьяного по жизни полуэльфа выслушивает, как его отчитывает его же подданный за то, что тот не соблюдал приличия во время побега.

— Эй ты, сморчок! У принца, может, глубокая душевная рана, а ты тут со своими нотациями.

— А если ты еще раз назовешь меня принцем…

— А если ты надеешься угрозой заставить меня заткнуться, у тебя ничего не получится, — беззаботно отмахнулся Гил. — Мне даже язык однажды пытались вырвать. Правда, не преуспели.

— А жаль, — искренне расстроились мы с Саэлом.

Карин был единственным беспошлинным городом в Греморе. Даже въезд в него не охранялся. И хотя королевские патрули все-таки бродили по улицам, натолкнуться на них было гораздо меньше возможностей, чем в том же Лерне. Такой привилегией город обзавелся благодаря одному из королевских телохранителей родом отсюда. Телохранитель трижды спасал королю жизнь, а когда собрался на покой, его величество поинтересовался, что верноподданный хочет в награду. Верноподданный пожаловался, что единственная вещь, которая его расстраивает, это то, что жители обязаны платить за въезд в его прекрасный город. А особенно что ему самому приходится за это платить. Телохранитель оказался приличным скрягой, а король — неплохим шутником. Он взял да и отменил въездную пошлину в Карине. Теперь жители маются из-за наплыва бродяг и торгашей со всей округи и втихомолку костерят жадного без меры соотечественника.

Еще за веску до прибытия Гил уже начал стонать, что вот-вот умрет от голода и его хладный труп останется на нашей совести. И хотя я был не против отяготить свою совесть трупом полуэльфа, а Саэл попытался донести до него, что это просто невозможно, потому что любой представитель разумной расы может прожить без еды не меньше месяца, едва въехав в город, первым делом мы свернули в харчевню.

— О, господа эльфы! — отчего-то обрадовался нам хозяин. — А у нас нынче как раз менестрель из самой Вилеи выступает.

Я тут же торопливо оглядел зал, готовясь, если что, бежать. Но нет, лицо сидящего на стуле эльфа с лютней мне определенно было незнакомо. Как и ему — мое, он мазнул по нашей троице рассеянным взглядом, чуть улыбнулся и кивнул, признав сородичей, и продолжил наигрывать какие-то ненавязчивые мелодии, глядя в пустоту.

Народу в харчевне в связи с обеденным временем да наличием эльфийского менестреля было много, так что заказ ждать пришлось довольно долго. Тем временем беспокойное чувство, посещавшее меня уже несколько раз, вновь обострилось. Я поспешно прикончил свою порцию еды и недовольно поглядывал на растягивающего удовольствие Гила.

На менестреля я не обращал особого внимания до тех самых пор, как последняя песня не заставила меня вздрогнуть.

Прожившим жизнь на лезвии огня,

Любившим, ненавидевшим, страдавшим

Мы шепчем гимн. И, голову склоня,

Наполним день сегодняшний вчерашним.

Пусть оживают на страницах книг,

Сухих приказов и бесстрастных хроник

Герои. И безумный миг —

Свобода. Живы…

Звенящий, напряженный голос терялся где-то под потолком. Все присутствующие в харчевне люди-нелюди замерли, вслушиваясь в эти звуки, которые резко оборвались на дрожащей ноте.

Несколько ударов сердца царила такая тишина, что даже мухи не рискнули прожужжать из одного конца зала в другой. А затем, словно кто-то снял заклятие немоты, все разом заговорили, не обращая уже внимания на менестреля. Ни аплодисментов, ни звона монет. Такова традиция. За последнюю песню выступления эльфы никогда не брали денег, более того, предложить их было бы величайшим оскорблением. Она посвящалась мертвым. И именно поэтому — никогда не допевалась до конца. По поверью, менестрель, допевший такую песню до последнего слова, тут же сам падал замертво.

Я нахмурился, сам не понимая, отчего на сей раз песня так меня зацепила и откуда взялось желание немедленно бежать и что-то делать вместе с ощущением, что время уже безнадежно упущено. Умеют же сородичи петь, как ни крути.

Закончить обед мы не успели. От удара ногой с грохотом распахнулась дверь. Вместе с порывом ветра в харчевню вошел стражник, вперил хмурый взгляд в едва-едва поднявшегося со стула менестреля и провозгласил:

— Согласно приказу его величества короля Гремора Василиана Пятого и его величества короля Вилеи Велимира от первого числа месяца ирэля,[34]все эльфы, находящиеся на территории Гремора, обязаны немедленно вернуться в Вилею. Те, кто откажется выполнять этот приказ, подлежат отлову и принудительной отправке.

Мой мозг успел сообразить, что происходит, раньше, чем я. Гил еще изумленно распахивал рот, забыв про не донесенную до него куриную ножку, а я уже накинул капюшоны на головы обоих спутников, благо мы, как всегда, сидели в углу, и заметить нас стража пока не успела.

— Это возмутительно! — подскочил вдруг кто-то. — Я женат на эльфийке, вы не имеете права!

Люди загудели, стали подниматься, шум голосов нарастал, стражу обступили со всех сторон, и появилась прекрасная возможность ускользнуть незамеченными, что мы и сделали.

— Этого не может быть, — бормотал себе под нос Саэл. — Это просто какое-то недоразумение. Dan… господин! Куда вы направляетесь?

— К градоправителю, — отозвался я, вскакивая в седло. — Возможно, он сумеет объяснить, что это значит.

Пробираясь в дом к городскому голове, мы решили воспользоваться черным ходом, ибо что-то мне не верилось, что охрана у парадного будет сильно рада нас видеть. Мы сначала перелезли через забор, затем с ловкостью профессиональных взломщиков прошмыгнули в дом. При этом Саэл подозрительно покосился на Гила: уж как-то очень легко ему удалось расковырять замок. И, кажется, он не только окончательно, но и бесповоротно убедился, что недооборотень мне не компания.

Градоправитель Ульрих (я знал его, а он меня только потому, что некогда он входил в свиту греморского посла в Вилее) никого не ждал. Он испуганно вздрогнул, когда наша дружная компания вломилась к нему на обед, и чуть не подавился запеченным крылышком.

— Ваше высочество? Вы? В Карине? — И он почему-то затрясся.

— Вас что-то не устраивает? — Я приподнял брови и задействовал королевский тон. Навык передразнивать брата в отдельных случаях мог даже пригодиться.