Так и в думе «Богдан Хмельницкий», посвященной мужественному борцу за благополучие своего народа, избран сугубо романтический момент судьбы героя: жена врага его, воспылавшая страстью к пленнику своего мужа, освобождает узника.

Романтизм был также присущ творчеству и других писателей-декабристов: В. К. Кюхельбекеру, А. А. Бестужеву (литературный псевдоним А. Марлинский). Герои их произведений то исполнены томной грусти, разочарования, томительных предчувствий, то поражают читателя неистовым взрывом страстей. Один из персонажей повести Марлинского признается: «Да… я не знаю середины и границы в страстях моих; ненавижу до неистовства и люблю до упоения».[154] Но с течением времени под романтической оболочкой все явственнее проявляется идейная основа их творчества — гражданственность, в том героическом подвижническом понимании, какое было присуще и поэзии Рылеева:

Родившийся в высокообразованной дворянской семье, отдавшей четырех сыновей делу борьбы с самодержавием, блестящий гвардейский офицер Александр Бестужев рано увлекся литературой и еще в кадетском корпусе начал сочинять. К началу 20-х годов он уже приобрел известность как выдающийся беллетрист и критик. Его перу принадлежал ряд романтических повестей, подписанных псевдонимом А. Марлинский.

В конце 1820 года А. Бестужев посетил Ревель (современный Таллин) и описал это в «Поездке в Ревель», напоминающей и карамзинские «Письма русского путешественника» и «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Автора «Поездки…» занимали не исторические достопримечательности, а картины угнетения народа, предания эстов о борьбе против немецких меченосцев.

Это произведение открыло целый цикл «Ливонских повестей» Бестужева: «Замок Венден» (1823), «Ревельский турнир» (1825), «Кровь за кровь» (1825). Сказочная основа их отмечена резким противопоставлением добродетельных и злых героев. Жестокий магистр Рорбах в «Замке Венден», издевавшийся над крестьянами, топтавший их поля, погибает от руки благородного рыцаря Вигберга, выступившего в роли мстителя за народ. В «Ревельском турнире» спесивого рыцаря Унгерна побеждает молодой рижский купец Эдвин, которому и латы, и копье, и меч рыцаря пришлись впору. Его бой с рыцарем Унгерном заканчивается схваткой между рыцарями и «черноголовыми», то есть купцами, которые единодушно поддерживают Эдвина и побеждают его противников. Эдвину достается и царица турнира дочь барона Буртнека. Эдвин оказался сильнее рыцарей не только физически, но и нравственно — поддержкой народа и тем, что «он умел мечтать и чувствовать». Главное во всех повестях Бестужева этих лет — восхваление храбрости, борьбы против тирании во всех ее проявлениях. При этом Бестужев, как и Рылеев, стремился «возбуждать доблести сограждан подвигами предков».

В 1822 году произошло знакомство А. Бестужева и Рылеева, вскоре перешедшее в дружбу единомышленников. Тогда же возникла идея издания литературного альманаха, который отвечал бы взглядам передовых кругов русского общества. Замысел издания вскоре был воплощен в жизнь. Было получено разрешение на издание альманаха и придумано название: «Полярная звезда» — ярчайшая в созвездии Малой Медведицы, с древних времен считавшаяся путеводной. Внешний вид альманаха отличался изяществом, небольшие книжки его, предназначавшиеся для любителей и любительниц российской словесности, были хорошо оформлены различными заставками, виньетками, напечатаны хорошим шрифтом. Значительным был альманах и по содержанию. Первый номер «Полярной звезды» открывался критическим обзором российской словесности, начиная с летописного периода и заканчивая произведениями последних лет. Обзор был написан Александром Бестужевым, повести которого «Роман и Ольга» и «Вечер на бивуаке» также были опубликованы в этой книжке. В отделе поэзии были помещены «Думы» Рылеева, басня И. А. Крылова «Крестьянин и овца», стихи А. С. Пушкина, В. А. Жуковского, П. А. Вяземского, А. А. Дельвига, Ф. Н. Глинки и Д. В. Давыдова.

Несмотря на разнообразие беллетристического и поэтического материала, опубликованного на страницах «Полярной звезды», в нем просматриваются две темы: 1) патриотической и гражданской свободы и 2) утверждение романтизма в русской литературе. Изображение русской старины в «Думах» Рылеева, балладе Кюхельбекера «Святополк», исторических очерках А. Корниловича возбуждало не только патриотическое чувство, но и стремление бороться за свободу и благополучие народа. В «Думах» Рылеева воспевались исторические деятели, которые отстаивали свой народ от несправедливого притеснения. Таковы в его представлении Артамон Матвеев, Яков Долгорукий, Волынский и др. — «верные сыны отчизны», «за край родной иль за свободу, готовые всем жертвовать народу».

Пропаганда любви к отечеству и борьбы за его «благоденствие» смыкалось на страницах журнала с требованием развития национальной литературы. Определение ее было раскрыто А. Бестужевым в его статье «Взгляд на старую и новую словесность», как литературы, обращенной к национальной истории, народному творчеству, языку, словом, «народному лицу». Поступательное развитие русской литературы, по мысли автора, будет зависеть от того, как скоро оно приобретет самобытный национальный характер. В связи с этим особо выделяется творчество И. А. Крылова: «Невозможно дать большего простодушия рассказу, большей народности языку», — писал он о баснях Крылова и добавлял: «В каждом стихе его виден русский здоровый ум».[155] Бестужев призывал писателей изучать народные песни, сказки. «Песни и сказания народа — лучшие, чистейшие, вернейшие источники нашей словесности». Идея национальной литературы в рассуждениях Бестужева соединялась с идеей ее гражданской активности. В статье «Взгляд на русскую словесность 1824 года и начала 1825 года», опубликованной во второй книге «Полярной звезды», Бестужев пишет о том, что в России нет литературы, которая бы удовлетворяла потребностям общественной жизни, и дает понять, что причиной этого является отсутствие «общественного возбуждения», то есть общественного движения. Ум, не занятый политикой, считал автор, втягивается в «кумовство и пересуды», что относится не только к литературной жизни, «все полнее общество заражено тою же болезнью». И далее следовал страстный призыв:

«Мы начинаем чувствовать и мыслить — но ощупью. Жизнь необходимо требует движения, а развивающийся ум — дела».

Исходя из задач создания национальной литературы, критик определяет свое отношение к литературным направлениям. Он приветствует прогрессивный романтизм прежде всего как направление, разрушающее стеснительные правила классицизма. Безусловно импонировал ему и «мятежный дух» романтизма, свойственная этому направлению поэтизация и героизация прошлых эпох. Показательна в этой связи его высокая оценка творчества Рылеева: «Рылеев, сочинитель дум и гимнов исторических, пробил новую тропу в русском стихотворстве, избрав целью возбуждать доблести сограждан подвигами предков».[156]