С такими вот мыслями Иван и заснул.

А действительность распорядилась иначе.

Овдеев, конечно, их приходу обрадовался, но от предложения заняться ошкуем презрительно отмахнулся:

– После, после, парни. Сейчас другая беда – Шуйские! Государь наказал – выделить лучшие силы. А кто у меня лучший? Что смотрите? Наслышан, наслышан я о ваших прежних подвигах, рассказали…

– Ртищев?

– Ртищев? Гм… ну да, и он тоже. Итак, – Овдеев обвел взглядом притихших парней. – Есть сведения, что князья Шуйские – в особенности Василий – замыслили злое. Небось спросите – откуда сведения? Скажу. От Богдана Бельского, ближнего к государю человека. Источник вполне надежный.

– Да… но – Шуйские! – покачал головой Митрий.

Стольник рассмеялся:

– Что, волосы дыбом встали? Ну и что, что Шуйские? Подумаешь, Рюриковичи и права на престол имеют. Нам-то какая разница – государевым велением боярин-батюшка Петр Басманов указал провести следствие, мы и проводим. Сыщем крамолу – о том и доложим, а уж что с крамольниками потом станется, то не нашего ума дело! Задание ясно?

– Вполне, – Иван кивнул за всех.

– Что потребуется – деньги или еще чего, – обращайтесь без стеснения в любое время – столкуемся.

Обнадежив парней, новый начальник отпустил их с миром. Вернее – с заданием. Честно сказать, оно заставило ребят призадуматься. Шуйские! Шутка ли – пожалуй, один из самых древних и влиятельных боярских родов. К таким только приблизься – прихлопнут, словно букашку какую, и следов не останется. Однако приказ-то был получен совсем недвусмысленный – искать крамолу. Вот – осторожненько – и стали искать, уж раз взялися за гуж…

Да, им в помощь начальство милостиво придало дьяка – уже старшего дьяка – Ондрюшку Хвата. Тот, конечно, хитер был преизрядно… То и пугало – не подставил бы. Посовещавшись, решили Ондрюшку опасаться, да тот и сам не напрашивался прямиком в дело, заявив, что есть у него на примете некие людишки – то ли дворяне, то ли дети боярские, то ли бояре, но не из знатных, – несомненно, «воровским образом» связанные с братьями Шуйскими и «много про них чего знающи».

Что ж, пусть хоть так… Парни уже понимали, что главными крамольниками им придется заняться самим…

И занялись, не откладывая дело в долгий ящик, – попробуй-ка тут, отложи, надсмотрщиков-контролеров много – Овдеев, Петр Басманов да сам государь!

Прежде всего, в этом деле парням неожиданно помогла Филофея, вернее, ее отец, богатый купец Ерофеев. Вернувшись с Тотьмы, куда ездил с товарами, купец, прознав о помощи ребят Архипке, стал время от времени зазывать их в гости. Парни не отказывались – все ж таки соседи, а с соседями нужно жить дружно. Да и, что сказать, Ерофеевы жили богато и кормили гостей от души, сытно, а уж поили…

– Этак вы скоро совсем сопьетеся! – шутила по утрам Василиска, глядя, как то один, то другой жадно пили воду прямо из ковшика. Шутить-то шутили, но – Иван видел – глаза у суженой были озабоченные, серьезные.

Утешил девчонку:

– Не переживай, не сопьемся!

А сам с приятелями тем же вечером – снова на двор к Ерофеевым, больно уж интересные вещи рассказывал запьяневший купец.

Вот и сегодня, слегка подпив, вытер рушником губы, переспросил:

– Шуйские?

Это Митрий специально завел про них разговор, в который раз уже.

– Шуйские, Шуйские, – покивал Митька. – Говорят, князь Василий – самый преданный царю Дмитрию человек.

– Это Васька-то Шуйский – преданный человек?! – без всякого почтения к столь древнему роду возмутился купец. – Слыхал я, как он, по Ордынке проезжая, царя Дмитрия чертом обзывал.

– Как чертом? – не поверил Иван.

– А так! – Ерофеев засмеялся, вернее, захохотал – а был он высокого роста, чернобородый, дородный, словно истинный боярин, а не купец. – Так и сказал: черт, мол, это, а не настоящий царевич. Не царевич, а расстрига и изменщик!

– Так и сказал?

– Так! Могу под присягою подтвердить.

Купец Ерофеев был хорошим свидетелем, со слов Архипки парни уже давно знали, что когда-то не столь давно люди Василия Шуйского подпортили купчине торговлю: сами принялись торговать мороженой семгой, от которой Ерофеев ждал больших барышей, а потому – в силу неспокойных времен – и обратился к Шуйскому за покровительством. Сдуру – как теперь говорил.

– Хоть сейчас идем в приказ! – ярился купец. – Ужо, выведу крамольника Ваську на чистую воду. Ишь, удумал – государя чертом обзывать!

Но это был, так сказать, непрямой свидетель. Подумаешь – кто-то чего-то там говорил. Где ж тут заговор? Хотя, конечно, в московском государстве и за одни слова могли головенку оттяпать – запросто! И все же, все же нужны были другие доказательства – хотя бы для самих себя, чтоб не ныла потом совесть, что подставили невинного человека. Как нащупать ходы к Шуйским – разговорить их слуг, дальних родичей, на худой конец, попытаться самим встрять в заговор… если он, конечно, был.

А вот это-то наверняка утверждать было нельзя! Нет, вполне вероятно, до приезда Дмитрия в Москву Шуйские – и не только они – что-то подобное затевали, но сейчас, когда весь московский люд всей душой и всем сердцем принял нового государя, интриговать против него было бы чересчур опрометчиво даже для членов столь могущественного и древнего рода.

Таким вот образом рассуждал Иван, но совсем по-другому думал дьяк, точнее, уже старший дьяк, Ондрюшка Хват, веленьем Овдеева данный ребятам в помощники. Петр Федорович Басманов, что занимался пока сыском, торопил – искать, искать крамолу, выжигать каленым железом, не считаясь ни с личными заслугами, ни со знатностью рода.

На следующий день приятели, поднимаясь по широким ступенькам крыльца в приказную избу, чуть было не сшиблись с внезапно выскочившим из дверей старшим дьяком.

– Ты куда это, Ондрюша, словно ошпаренный?

– А, – отмахнулся на ходу дьяк, правда, тут же остановился, не удержался, похвастался: – Воров завчера сыскал – бегу в пыточную. Ужо, заговорят у меня! – Ондрюшка радостно потряс кулаком.

Умелый, конечно, работник был старший дьяк, и ушлый, и грамотный, но уж себе на уме – хитер, злоковарен. Улыбается всем широко, аж кажется, вот-вот сведет скулы, с приказными приятен, а на самом-то деле – что у него на душе? Один Бог ведает, вернее, скорее – черт. Однако новое начальство в лице Овдеева к Ондрюшке явно благоволило… как, впрочем, и к трем приятелям. Вообще, у Ивана складывалось такое мнение, что Овдеев хочет намеренно вызвать между ними соперничество. Ну, правильно, как еще древние римляне говаривали – «дивидо эт импере» – «разделяй и властвуй».

– Ишь, упырь, – пробурчал вслед уходящему дьяку Митрий. – В пыточную побежал – радуется. Нешто можно пыткою правды добиться? Мне только клещи или дыбу покажь – так я такого на себя наговорю, самому страшно станет. И в заговоре признаюсь, и в мятеже, и в том, что ошкуй чертольский – это я и есть.