– Папа, как ты можешь, это же ужасно.

В широко распахнутых глазах девочки было столько разочарования, что, казалось, этого взгляда не выдержит даже тот кассовый аппарат, который заменял Барнуму сердце.

– Кэролайн, не лезь не в своё дело, – велел Барнум. – Черити, я же просил увести её отсюда.

– Нет, папа, – воскликнула Кэролайн и подбежала к Амелии. – Она русалка, а не животное, и с ней нельзя так обращаться. Если будешь её обижать, она убежит, и я с ней тоже.

– Кэролайн, хватит уже нести чепуху…

– И я тоже уйду, – заявила Черити. – Заберу детей и уйду от тебя.

Барнум уставился на Черити.

– Ты не сможешь со мной развестись. У тебя нет оснований.

– А кто сказал про развод? Я сказала, что тебя брошу. – Голос Черити слегка дрожал и руки тоже, но она не опускала глаз.

– Из-за этой… – начал Барнум, показывая на Амелию, и словно поперхнулся от изумления. – Из-за русалки?

– Тейлор, разве ты не видишь, какое это чудо? – удивилась Черити. – Неужели не понимаешь, что такое не покупается и не продаётся? Я знаю, ты добиваешься успеха своего предприятия, знаю, как упорно трудился ради этого всю жизнь. Но Амелия тебе не принадлежит. Она пришла сюда по доброй воле со своей целью и так же уйдёт. А до тех пор тебе придется держаться с ней на равных и считаться с её пожеланиями. И оттого, что ты хочешь продать как можно больше билетов, она не должна весь день сидеть в аквариуме.

– Барнум, ты ведь согласился на её условия, – напомнил Леви. – Я тому свидетель.

Барнум перевёл взгляд с Черити на Амелию, Леви и Кэролайн. Наконец он всплеснул руками:

– Ну хорошо, будь по-вашему. Раз леди желает объявление, будет ей объявление, – и удалился, не проронив больше ни слова.

Леви изумился, когда только его приятель успел превратиться в карикатурный газетный персонаж, когда алчность поглотила человечность и здравый смысл. Он всегда считал жадность Барнума слабостью, поводом для шуток, а не определяющей чертой характера, но теперь стало очевидно, что из-за русалки он просто помешался.

Черити подошла к Амелии и обняла её. На лице русалки мелькнуло удивление, сменившееся радостью и наконец какой-то странной печалью. Черити разрыдалась у неё на плече, снова и снова повторяя: «Простите, простите» – а Амелия обняла её в ответ, прикрыв глаза, и принялась успокаивать:

– Ну что вы, ну не плачьте, не надо.

Кэролайн обхватила Черити с Амелией за ноги ручонками, уткнулась носом матери в юбку, и для них троих окружающий мир словно перестал существовать. Они были настолько поглощены друг другом, что даже не заметили, как Леви удалился, почувствовав себя лишним.

* * *

Тем временем Барнум предавался невесёлым раздумьям. Все на него ополчились, все как один! Сколько он ни старался, они всё равно на стороне русалки. Жаль, что тут нет Мозеса. Было бы с кем обсудить неприятности, но у Мозеса было полно забот в собственном музее в Бостоне.

Когда-то он мог обо всём поговорить с Леви. Парень охотно участвовал в его аферах, шёл на любые проказы. Ему нравилось надувать публику с Джойс Хет, по крайней мере, поначалу.

Но потом старушка начала упрашивать, чтобы ей дали спокойно умереть. Леви так и не простил его за то, что он не дал Джойс вольную, да ещё и устроил из её вскрытия платное развлечение. Тогда Леви заставил Барнума пообещать, что подобное больше не повторится.

И вот опять он перегнул палку, как когда-то с Джойс Хет, и снова разозлил Леви.

Да и от Черити Барнум такого никогда не ожидал.

«Она меня бросит – посмела угрожать из-за какой-то русалки! Эта тихоня, которая и мухи не обидит!» Он был поражён до глубины души, увидев её сегодня. Такого ещё не было.

Неужели она не понимает, что он всего лишь старается ради неё и детей, чтобы обеспечить им достойную жизнь?

И всё же не стоило заставлять русалку выступать целый день. Как она верно подметила, от других он этого не требовал. Но как же трудно, просто невыносимо смириться с мыслью об упущенных деньгах, которые, казалось были уже в кармане!

«А ты готов на них променять жену с детьми?» – пронеслась в глубине разума шальная мысль.

Нет, этого он допустить не мог. Ничего позорней брошенного мужчины и представить нельзя, а уж газеты не преминут об этом пронюхать.

Приняв наконец решение, он облегчённо вздохнул. Придётся уступить русалке. Нельзя же постоянно быть на ножах и с ней, и со своим семейством. Нужно просто придумать способ, как возместить упущенный доход, пока она отдыхает. Может, продавать какие-нибудь сувениры? Фигурки русалок или книги про них?

Барнум расплылся в улыбке. Да, он не останется без барыша даже во время отдыха русалки. И в контракте насчёт сувениров нет ни слова, так что с них ей не достанется ни единого цента.

Спустя три недели.

Этот человек смотрел на неё слишком долго.

Амелия обычно избегала встречаться взглядом с кем-нибудь из толпы. От такого количества лиц рябило в глазах, и она нашла способ глядеть поверх голов.

Она будто смотрела на них, может, даже прямо кому-то в глаза, так что не раз слышала приглушённые толщей воды восторженные возгласы:

– Ой, она посмотрела прямо на меня!

Исключение составляли лишь дети.

Детям она всегда помахивала рукой, показывала трюки, и вообще старалась всячески убедить, что она совсем не такая страшная, как кажется.

Ей не хотелось, чтобы дети её пугались. Пусть лучше удивляются, как Кэролайн.

Человек, который подолгу на неё смотрел, стоял напротив, чуть левее середины аквариума, отступив назад, чтобы не привлекать внимания охраны. Невысокий, очень худой, с заострившимся, словно на грани истощения лицом, в мешковатой, обвисшей одежде на узких плечах.

Даже из своего скудного опыта Амелия могла судить, что сюртук на этом человеке был добротного сукна, а значит голодал он не от бедности. На невыразительном лице выделялись горящие страстью глаза, и она вспомнила, что такое уже видела раньше.

Много лет назад проходил мимо ее хижины странствующий проповедник и пытался рассказать ей о Боге, о греховности женщин, о покаянии и прочем, а она прямодушно заметила, что на её взгляд всё это полная чепуха, и его глаза вспыхнули так же, как у этого человека – огнем праведного гнева.

Проповедник так разбушевался, что ей пришлось ретироваться в дом и запереть дверь. Там она долго грела воду и заваривала чай, дожидаясь, когда этот горлопан уймётся и отправится искать новую жертву.

Этот человек не кричал, но казалось, что для него это привычное дело. Он был похож на того проповедника, словно разделял взгляды о греховности женщин и необходимости покаяния.