— А это не было бы слишком большим бременем для вас? — спросила Абигейл, обрадованная предложением. — Я бы очень хотела сообщить сестре, что я теперь живу в Хайленде, и что со мной все в порядке. — Она не могла доверять Сибил, которая должна была послать сообщение Эмили о новом положении Абигейл.

— Я передам любое сообщение, которые вы захотите, — великодушно предложила Сусанна.

— Огромное спасибо. Если вы не будете возражать, то я к подаркам приложу письмо для сестры.

— Вы умеете писать? — спросил кузнец с любопытством.

— Да. Эмили научила меня.

— Она самостоятельная, это точно. Наш лэрд также может читать, — Магнус заявил гордо. — Как и наш Гуайэр. Поэтому, он и был выбран сенешалем.

— Да к тому же, он единственный член клана, который может читать, а не просто играть мускулами, как это делают элитные воины, когда собираются в одном месте. — Сусанна с одобрением улыбнулась Гуайэру.

Молодой воин пожал плечами, но выражение его лица подтвердило, что женщина была права.

— Твои родители, должно быть, гордятся, что тебя выбрали на такую важную должность в клане, — подметила Абигейл, когда они с Гуайэром покидали кузницу.

— Они, без сомнения, были бы рады, но мой отец умер во время битвы с войсками английского барона.

— А твоя мама?

— Через год после этого она подхватила лихорадку, но так и не смогла оправиться.

— Мне очень жаль.

— Спасибо. К сожалению, лихорадка не была тем, с чем мы сталкивались до сражения с англичанами. Наши целители не знали, что делать.

— Так часто бывает, когда ты ничего не сможешь сделать, — ответила Абигейл, помня свою собственную лихорадку, которая оставила ее жить без слуха.

Дальнейшие встречи Абигейл с мужчинами и женщинами клана Синклеров проходили на удивление хорошо. И так было, пока они не возвратились к небольшой роще и не достигли маленького дома, расположенного позади кухонь. Гуайэр представил Абигейл Уне, домоправительнице и главной поварихе в большом доме.

Это была вдова, которая была только несколькими годами старше, чем Абигейл. Только одного взгляда этой красивой с темно-рыжими волосами и глазами, как у лани женщины хватило, чтобы понять, что она нашла новую жену своего лэрда «неподходящей».

— Вы, наверное, его нежеланная жена?

— Уна! — воскликнул Гуайэр предупреждающе. — Лэрд ожидает, что клан примет ее.

— Она англичанка, — выплюнула женщина, и ее прекрасные черты исказились в уродливом неодобрении.

Маленький мальчик, который цеплялся за юбку своей матери, посмотрел на Абигейл и нахмурился:

— Мы ненавидим англичан.

Гуайэр посмотрел на Уну тем взглядом, который Абигейл заставил бы отступить на несколько шагов, или, по крайней мере, опустить глаза.

Игнорируя домоправительницу, Гуайэр опустился перед мальчиком на одно колено и посмотрел ему в глаза:

— Мы не испытываем ненависти к жене нашего лэрда. То, откуда она приехала, не имеет значения. Теперь она — Синклер.

— Тамара также была Синклер, но она подстрекала своего английского любовничка-барона, который, как трус, напал со своим войском на наших людей, когда они спали, — ответила Уна ядовитым голосом. — Слишком многие из нас потеряли любимых от предательства англичанки, чтобы забывать это.

Именно такое отношение, тогда так расстроило Эмили, и заставило Абигейл переживать страх по поводу встречи с членами клана. Однако Абигейл, провела несколько последних лет, снося оскорбления собственной матери, и это закалило её. Какая-то нелогичная ненависть ее не запугает.

— МакАлпин предал свой собственный народ, но мы же верим после этого всем остальным криктам, — ответил Гуайэр, прежде чем Абигейл успела что-то сказать в свою защиту.

— Это не одно и то же.

— Действительно, — согласилась Абигейл. — МакАлпин жаждал власти, и у Тамары были свои собственные причины предать ваш клан, но я не извлеку никакой пользы, наживая здесь врагов. У меня нет никаких причин, чтобы возвратиться в Англию.

— Почему я должна верить вам? — спросила Уна воинственно.

— Потому, что я говорю правду, но возможно тебе понадобиться некоторое время, чтобы принять это.

— Времени как раз у нее и нет, — сказал Гуайэр. — Я сам прослежу за тем, чтобы лэрд узнал о твоем отношении к его жене, Уна.

Женщина побледнела, подтверждая тем самым, что может она и была предвзятой, но глупой она не была.

Абигейл на это покачала головой:

— Нет.

Гуайэр нахмурил брови:

— Указания лэрда по этому поводу были четкими.

— Я приняла решения. — Абигейл скрестила на груди руки и бросила на Гуайэра свой самый хмурый и настойчивый взгляд. — Следующий месяц я буду узнавать Уну, а она будет лучше узнавать меня, как свою леди, а не как английскую ведьму — как она, наверное, боится.

— Я не боюсь, — возразила Уна с презрением.

— А что случится через месяц? — спросил Гуайэр, полностью игнорируя склочную женщину.

— Если она не научиться уважать меня, то её освободят от должности домоправительницы и главной поварихи лэрда.

Уна открывала и закрывала рот, не в состоянии что-либо произнести.

Гуайэр покачал головой:

— Это — больше, чем ты могла ожидать, женщина. Талорк четко дал понять, что любую непочтительность к нашей леди он будет считать прямым вызовом его лидерству.

Уна вздохнула:

— Я знаю. Я была там.

Абигейл напрягалась:

— Это все меняет. — Ей было жаль, что все так складывается, но тот факт, что Уна была свидетельницей речи Талорка, говорил о том, что Абигейл не могла сама решать эту проблему.

Впервые, Уна посмотрела на Абигейл с чем-то похожим на уважение.

— Каким образом?

— Я не могу позволить себе ставить под сомнение авторитет мужа. Хотя я и нахожу это весьма неприятным, я должна сообщить Талорку о нашем разговоре. Однако я попытаюсь убедить его позволить дать вам месяц отсрочки. На самом деле, я попрошу, чтобы он дал месяц всему клану, чтобы все могли узнать меня, прежде чем он начнет серьезно воспринимать пренебрежительные комментарии относительно меня.

Уна и Гуайэр уставились на нее с выражением шока на лице.

— Вы хотите…

— Как известно, Талорк не может похвастаться терпением, — сказал Гуайэр, прерывая Уну.

— Всё в порядке. Я убеждена, что терпения у меня достаточно для нас обоих.

Часом позже, когда они с Талорком спорили в своей комнате, Абигейл уже успела пожалеть о своей уверенности.