– Да, пытка, – кивнул Бун, вкладывая в свои слова совершенно иной смысл: для него пытка заключалась в невозможности прижать ее к себе и поцеловать.

Он с усердием вернулся к съемке в надежде отвлечься от обуревавших его мыслей, однако тактика не сработала. Когда Сисси в очередной раз прошла мимо, и от нее повеяло ароматом шампуня, или духов, или чего-то там еще, вызывающего в голове образы цветов, кружев и прочих женских штучек, Бун едва не потерял голову.

– Думаю, я закончила.

– Уже? Так скоро?

– Ну да. А ты что, сделал мало снимков? – Сисси подошла к нему сбоку, едва ли не вплотную показывая фотографии на своем телефоне. – Вроде неплохо получилось.

– Да, мои тоже ничего. Пойдем посмотрим на закат?

Бун не осмелился взять ее за руку, а просто кивнул в сторону владений Сисси, где открывался вид на массивные горы и волшебный пейзаж, которые венчал алый закат.

Они вместе подошли к обрыву.

– Как можно жить где-то еще? – в восторге прошептала Сисси.

– Если бы в силу обстоятельств мне пришлось отсюда уехать, я бы всегда скучал по этим горам, – тихо ответил Бун.

– И я, – с улыбкой вздохнула Сисси.

В восхищении огромным прекрасным миром между ними словно пролегла невидимая нить и связала двух совершенно посторонних людей.

– Спасибо, что разрешила поехать с тобой. – Бун почувствовал, что в этот момент будет правильно и естественно взять Сисси за руку.

Она не отняла руку, даже слегка пожала его пальцы. Так прошло еще несколько секунд.

– Нам пора. Я обещала Нане посмотреть с ней «Джеопарди!».

Сисси адресовала ему самую робкую из своих улыбок и отошла в сторону, скорее отскочила.

Бун хмыкнул, но за ней не поспешил. Может, старого дерева и прежнего дома больше нет, но на земле Роджерсов осталось еще множество всего, что требует заботы и защиты: прекрасный вид, фамильная история, две потрясающие женщины. Ни одна страховая компания на свете не сможет восполнить все это в случае утраты.

Ноги Буна были явно быстрее, поэтому он оказался у грузовичка раньше Сисси и уже ждал ее, открыв дверь.

– Ну прямо настоящий джентльмен, – поддразнила она.

– Именно. – Его сердце пустилось вскачь, как у пятнадцатилетнего юнца на первом свидании.

Но о каком свидании, тем более романтическом, можно говорить, если Буну и Сисси уже перевалило за тридцать? Настоящая, страстная и романтическая, любовь не для таких, как они, а для тех, кто не связан обстоятельствами, семьей, работой, обязанностями; от кого ничего не ждут жители города; кому не приходится принимать важные решения и брать на себя ответственность.

Бун, захлопнув дверцу, подумал, что почти ничего не знает о Сисси. Можно было, конечно, расспросить Нану, но она и так подозревает, что между ним и ее внучкой что-то происходит. Ведь она специально не поехала с ними. Нана полагала, что ей удалось обвести его вокруг пальца, что ж, пусть забавляется, не жалко. Буну безумно нравилась эта чудесная женщина, но на поводу у нее он не пойдет.

– Каково тебе было расти в этом доме? – спросил он Сисси по пути назад.

– Я всегда думала, что у всех такие же родители, как у меня. Они не устанавливали никаких правил и обращались со мной, как с равной.

– Это удивительно.

– Их развлекали мои детские ответы на их взрослые вопросы, и они от души смеялись над ними. В бытность мою подростком всегда старались втянуть меня в различные интеллектуальные дискуссии. Они не могли уделять мне много времени, хотя и любили. Почти всегда они были заняты своими исследованиями, а все домашнее хозяйство взяла на себя Нана. Я ей помогала.

У Буна все было ровно наоборот: родители его всегда чрезмерно опекали. И до сих пор пытаются.

– Ты можешь себе представить, каково быть под началом Наны? – усмехнулась Сисси.

– Нет. Держу пари, вы постоянно делали друг другу всякие пакости.

– Только Нана. Я – нет. И родители, и Нана с детства учили меня быть собой, не зависеть от мнения окружающих. Только вот первые разве что не жили в стенах академии, в то время как вторая была повсюду: в магазинах, на сцене, в школе. Я же как-то мало общалась с людьми.

– В школе ты была очень застенчива, никогда не пыталась как-то выделиться, обратить на себя внимание, всегда соблюдала правила… Извини, если тебе неприятен этот разговор.

– Ничего. Ты прав. – Она улыбнулась, но Бун заметил грусть в ее глазах. – Я никогда не хотела быть «Мисс Независимость»: для меня это слишком страшно, но всегда мечтала быть другой, не такой, какая я сейчас. Как это сделать – не знала, поэтому придумывала рамки, в которые сама себя загоняла.

Последовала долгая пауза.

– Тебе нравится твоя работа? – спросил наконец Бун.

– Да. – Сисси вздохнула. – Признаю, что по большей части это довольно ответственное дело. Ведение каталогов, учет книг. Все должно быть расставлено строго по полочкам.

– У тебя обсессивно-компульсивное расстройство?

– Нет! Я просто очень аккуратная и организованная. Но вполне способна оставить дела на потом, если есть что-то более интересное.

– Например?

– Ну… что-нибудь захватывающее, например хорошее кино. Или книга.

– Или симпатичный парень?

– Нет. – Сисси с сожалением покачала головой. – Перестань издеваться!

– Я и не собирался. Ты сама говорила, что у тебя был парень в колледже, но неужели с тех пор…

– Я редко ходила на свидания. И не у нас в городе. Обычно это происходило после встреч с подругами по колледжу, которые иногда приглашали на праздники знакомых парней. Я знакомилась в основном на свадьбах, крестинах или днях рождения.

– А в социальных сетях не знакомилась?

– Нет.

– Я тоже.

– Я не имею ничего против: многие действительно так находят себе пару, но мне не нравится встречаться с незнакомцами, слишком сомнительно.

– Возможно.

– Ну, почему так не знакомишься ты – ясно.

– И почему же?

– Тебе это ни к чему.

Бун заехал в гараж и, заглушив двигатель, повернулся к Сисси, положив руку на спинку ее сиденья.

– Нет, не поэтому.

Воцарилось молчание.

– А скажешь почему? – спросила она тихо.

Он подвинулся еще ближе и коснулся ее волос.

– Нет.

Их глаза встретились. Взгляд ее серо-голубых глаз, скрытых линзами в модной оправе, светился пониманием. Но откуда ей знать, что ему нужно? Как она поняла, что ему действительно не хочется говорить об этом?

Другая бы настояла, но не Сисси.