– Я сделаю всё, чтобы ты меня полюбила. Яуверен, что заслужу твою любовь. Ведь многие сходятся, живут, уважают другдруга, а потом к ним приходит любовь.

– Джордж, извини, но я так не могу.

– Почему?

– Потому что я люблю другого...

– Оля, ну почему в жизни всё не так, какдолжно быть? Почему мы любим тех, кто не любит нас?

– Я не знаю.

– Но у тебя с ним нет будущего – ты ему ненужна.

– Я знаю. Я просто ЛЮБЛЮ.

Мы с Джорджем говорили до позднего вечера илюбовались высокими волнами, постоянно гоняя чаек, норовивших отобрать нашу едуи пытающихся залезть в сумки.

На следующий день Джордж повёз меня взаповедник попугаев. В этом тропическом раю я почувствовала себя беззаботнымребёнком, а когда смотрела представление с дрессированными редкими птицами, тотак громко хлопала от восторга, что даже отбила себе ладоши.

Джордж напоминал мне Петра. С ним было так жеспокойно, тепло и уютно. Разница между ними была лишь в том, что Джордж былразведён и предлагал мне выйти за него замуж.

Перед отъездом он держал мои руки в своих иговорил, что будет всегда меня ждать...

– Знаешь, я очень долго думал о твоей жизни...Я помню, как ты сказала, что хочешь узнать, где похоронен твой отчим, чтохочешь приехать на его могилу и плюнуть.

– Да это я так, в порыве гнева наговорила...

– Я позвонил в колонию, где он сидит.

Я мгновенно изменилась в лице и поправилаДжорджа:

– Не сидит, а сидел.

– Сидит, – стоял на своём Джордж. –Он не умер от туберкулёза. Он освобождается в феврале этого года.

– Джордж, ты что-то напутал... Я получилаписьмо от начальника зоны. Там было сказано, что он умер...

– Сейчас там уже другой начальник. А тотнаписал тебе по просьбе твоего отчима, он боялся, что молодая и горячая девушканаделает глупостей...

– Джордж, может, ты ошибаешься?

– Нет. Я всё узнал.

В аэропорту Джордж не хотел меня отпускать ишептал:

– Оля, я тебя люблю. Оставайся.

– Не могу.

– Подумай. У тебя есть время. Я сделаю всё,чтобы ты была самой счастливой...

Не успела я вернуться в Москву, как соседкаФила мне сообщила, что он находится в реанимации.

– Что с ним?

– Не знаю. Говорят, ему горлоперерезали, – только и развела руками она.

Уже в больнице я узнала, что однажды вечеромпьяный Фил зашёл в свой подъезд, на него набросились сзади и перерезали горло.Фил, как мог, боролся за свою жизнь и, откинув нападавшего, попытался зажатьсебе сонную артерию. В надежде, что Фил смертельно ранен, убийца выбежал изподъезда и оставил его истекать кровью. Фил потерял сознание, и егодействительно не было бы в живых, если бы сразу после произошедшего в подъездне зашла соседка...

Я разговаривала с врачами, но они не сказалимне ничего обнадёживающего. После того как Фил потерял сознание, у негоначалось кислородное голодание головного мозга. В результате инсульт и паралич.

Ещё позже я узнала, что по делу Фила задержаныдвое: девушка и её брат. Девушка рассказала, что около полугода назад онапознакомилась с Филом и тот пригласил её в сауну, пообещав ей интимный вечер. Всауне вместо романтического уединения девушку изнасиловали трое: Фил, Лёша и ихдруг. Подавать в суд на насильников девушка то ли побоялась, то липостеснялась, и за её поруганную честь решил отомстить брат.

Сначала убили Лёшу. Брат девушки выследил егои Фила в кафе и, пока лимузин ждал их у входа, а водитель пошёл в ларёк засигаретами, пробрался внутрь и спрятался в тумбочке диск-жокея. Перерезав горлоАлексею, он выскочил из лимузина следом за Филом и хотел свершить акт возмездияи над ним, но не получилось... Что-то его спугнуло...

Следующим был тот друг Фила, которого нашлимёртвым в автомобиле, ну а Фил чудом остался жив. Правда, он стал инвалидом...

Я забирала его из больницы и чувствовала, какмои глаза застилают слёзы. Его лицо было перекошено. Губа дёргалась. Онсамостоятельно не ходил, не разговаривал, а мычал.

Уложив его на кровать, я окинула его взглядом,полным ненависти, и произнесла:

– Ну и кому ты теперь такой нужен?! Где твоибабы?! Где твоя шальная молодость?! Фил, куда же всё подевалось?!

Глаза Фила смотрели в разные стороны, и он что-томычал. Со временем я научилась понимать те звуки, которые он издавал.

Он говорил одно и то же:

– Не бросай...

Я жила с ним и ненавидела. Ненавидела ижила...

Я уезжала на работу, а с ним оставаласьсиделка; как только я возвращалась, то отпускала её домой и сидела с ним сама.

– Я ненавижу тебя! – прокричала я емуоднажды, когда он стал проситься в туалет по большому. – Ты испортил мнежизнь! Живи как хочешь, я ухожу!

Утром я собрала свои вещи, а когда зашла вкомнату, то увидела в его глазах слёзы и поняла, что не могу уйти...

Любовь прошла. Остались ненависть и жалость.

С каждым днём я бледнела, худела, дурнела иненавидела не только Фила, но и себя. Когда я собиралась на работу и крутиласьу зеркала, Фил поднимал голову и пытался чем-нибудь кинуть в меня той рукой,которая двигалась. Так он выражал непонятно откуда взявшуюся ревность.

– Куда наряжаешься? – мычал он и плевалсяслюной.

– А может, я хочу кому-нибудь понравиться?! Тычто думаешь, что я, кроме тебя, никому не нужна?! Ошибаешься!

– Ты выглядишь как шлюха, – произносил онтолько мне понятную речь.

– Слушай, ты, придурок! Тебе ли меня осуждать!Я похоронила себя заживо из-за такого дерьма, как ты!

Я вновь собрала вещи, но Фил стал проситьменя, чтобы я его не бросала.

– Хочешь, мы с тобой оформим официальныйбрак? – предложил мне он, чтобы удержать.

– Зачем? – Я рассмеялась истеричнымсмехом. – Ты думаешь, мне нужен инвалид?! Фил, все наши желания должнывыполняться своевременно.

По вечерам мне звонил Джордж и звал к себе вАмерику.

– Оля, ты что, так и будешь всю жизньбесплатной сиделкой?!

– Джордж, но я не могу его оставить...

– Ты его ещё любишь?

– Я его ненавижу.