В иных обстоятельствах Эрмин ничего не стала бы говорить девочке, ведь та была еще слишком мала, чтобы знать подобные вещи. Но сейчас она пребывала в состоянии паники и не знала, где искать помощи.

— Я потеряла ребенка. С утра у меня сильно болел живот. Но я думала, что это скоро пройдет. Увы, случилось самое плохое. Дорогая, ты присмотришь за Мукки? Мне нужно выйти в туалет. И, прошу тебя, принеси мой чемодан, мне придется переодеться.

Глаза девочки округлились от страха. В свои годы она мало что знала о секретах женского тела, но часто видела, как Мирей стирает испачканные кровью тряпочки, предварительно вымочив их в тазу с водой. На ее вопрос домоправительница ответила, что каждый месяц все женщины, которые не носят ребенка, теряют немного крови.

— Конечно, Мимин! — выдохнула малышка с таким выражением, будто случилось что-то ужасное.

Молодая женщина встала и мелкими шажками направилась в конец вагона, стараясь держаться прямо, хотя боль была так сильна, что хотелось согнуться пополам. Когда она, бледная как полотно, вернулась, пришла очередь Шарлотты расплакаться. Эрмин свернула штаны, чтобы скрыть пятна крови, но девочка успела увидеть испачканную ткань, и это ее испугало. Молодая женщина попыталась ее успокоить:

— Бедная моя девочка, обратно мы возвращаемся совсем невесело! Мне очень жаль, что так вышло, Шарлотта. Но не бойся! Все в порядке.

— Я не боюсь, — едва слышно ответила девочка. — Просто тебе, наверное, так грустно, что мне грустно тоже.

— Да, мне грустно, но изменить уже ничего нельзя.

Придя к такому печальному выводу, молодая женщина надолго замолчала, верная своему решению не подавать виду, что ей плохо. Эрмин было очень холодно, она ощущала себя ранимой, грязной. Она подложила кусок детской пеленки, чтобы не измазать одежду еще сильнее, но скоро почувствовала, что кровь снова пропитывает ее нижнее белье, чулки и юбку. Еще дважды ей приходилось выходить в туалет. Путь из Лак-Эдуара в Шамбор оказался настоящим мучением.

* * *

Мирей не сразу опомнилась от удивления, увидев их на пороге в десятом часу вечера. Эрмин с трудом держалась на ногах. Она была очень бледна, только кончик носа покраснел от слез. Шарлотта чувствовала себя немногим лучше: дорога и волнение совершенно измотали девочку.

— Я-то думала, вы в Квебеке! — воскликнула домоправительница. — Входите скорее, на улице такой мороз!

— Я все тебе расскажу, — тихо пообещала молодая женщина. — Мне бы только поскорее лечь! Счастье, что мы встретили на перроне мэра Шамбора. Он привез нас в Валь-Жальбер на своей машине.

— Да, я слышала гул мотора. Я была сама не своя от тревоги, одна в пустом доме. И как раз собиралась запереть все двери на ночь. Но что с тобой стряслось, девочка моя?

— Мирей, у меня случился выкидыш, — призналась молодая женщина. Они с экономкой как раз стояли в коридоре второго этажа, перед дверью в ее спальню. Эрмин с трудом сдерживала вновь подступившие к глазам слезы. — Я была на втором месяце беременности, и вот по собственной вине потеряла ребенка. Я хотела порадовать Тошана и только потом рассказать о том, что ездила в Квебек. А теперь не хочу, чтобы кто-нибудь об этом узнал.

Домоправительница с обычной для нее сноровкой взялась за дело. Эрмин позволила ей ухаживать за собой, как за больным ребенком. Оказавшись в постели, — чисто вымытая, в свежем белье, с грелкой у ног, под приятно пахнущим одеялом, — она вздохнула с облегчением.

— Боже милосердный! — в свою очередь вздохнула Мирей. — Бедная моя крошка, как же ты намучилась! Только этого нам и не хватало. Завтра позвоню доктору в Роберваль, пусть приедет.

— Не надо, прошу тебя! Не надо звать доктора! Никто не должен знать. Ни мама, ни Тошан. Мирей, умоляю!

— Хорошо. Посмотрим. Но если у тебя поднимется температура, доктор приедет.

— Но только если поднимется температура, — пробормотала молодая женщина, борясь со сном.

Мирей занялась другими делами. Уложив Мукки рядом с матерью, она вернулась к проголодавшейся Шарлотте.

— Эрмин лучше? — спросила девочка.

— Сейчас да. Но я с нее глаз не спущу! И придет же в голову — ехать в такую даль, когда ждешь ребенка!

Это заявление домоправительницы усилило в девочке чувство вины. Это ведь она уговорила Эрмин ехать в Квебек, но все пошло не так…

— Я буду тебе помогать, Мирей, — сказала она грустным тихим голоском. — Я не хочу, чтобы Эрмин болела. Она ведь не умрет, правда?

— Конечно нет, не беспокойся. Такое случается. Мы, женщины, очень сильные, моя крошка, иначе земля давно бы обезлюдела!

Весь следующий день славная Мирей исполняла роль медсестры. Она бы и на руках стала ходить, если бы понадобилось. С утра до вечера она готовила разные вкусности и относила на подносе наверх, и Шарлотта с огромным рвением ей во всем помогала. Между домами поселка носился резкий ветер, а Эрмин в это время лежала, свернувшись в клубок, в своей мягкой и уютной постели.

— У тебя будет еще много детей, — не уставала повторять Мирей. — Не терзайся так, не каждый раз удается сохранить беременность. Ты не первая и не последняя, кто теряет свой плод. Отдыхай и набирайся сил.

Эрмин была ей очень благодарна. К ней постепенно возвращался покой. Боль утихла, она была в теплом доме, и ощущение тотальной безопасности давало умиротворение. Она, словно больное животное, думала только о том, чтобы поправиться и больше не подвергать себя опасности.

В пятницу утром молодая женщина встала с постели. Казалось невероятным, что столько событий уместились в каких-то четыре дня.

«В понедельник мы уехали, и в тот же вечер я заснула в Лак-Эдуаре. Во вторник у меня разболелся живот. Завтра, в субботу, приедет мама. Я так по ней соскучилась! Я крепко ее расцелую и обниму. И Тошан тоже приедет… Мирей поклялась, что сохранит все в секрете. Она даже сходила к Онезиму и взяла с него слово, что он никому не расскажет, что я уезжала в Квебек. Конечно, нехорошо их обманывать, но мне так стыдно, меня так мучит совесть!»

Все встало на свои места. Мороз внезапно ослабел, и пошел сильный снег. В санатории Лак-Эдуара смена погоды никого не обрадовала: что же будет с этим бедным Эльзеаром Ноле, покинувшим заведение посреди ночи? Его хватились на рассвете, и оказалось, что он забрал с собой все свои вещи. Жители деревни по следам определили, что мсье Эльзеар вместо того, чтобы отправиться на вокзал, ушел в лес.

Монахини молились за него, вкладывая в молитву всю свою душу. Но не Эльзеар, а Жослин Шарден решил бежать от болезни, вступить в бой со своей жестокой судьбой, бросить вызов прошлому, — и все это невзирая на то, что будущего у него, вероятнее всего, не было.

Снедаемый внутренним пламенем, мужчина не ощущал ни холода, ни снега. На снегоступах он шел к озеру Сен-Жан, к Валь-Жальберу.

Валь-Жальбер, суббота, 25 февраля 1933 года