так получилось. Они едут в новую жизнь. Она счастлива. А у нас здесь новая жизнь. Не решила, куда пойдешь?

— Ты права, мамочка, у нас здесь новая жизнь. И это прекрасно. А грусть больше от непонятности. Но это пройдет, — я улыбнулась.

— Что не ешь, — мама сжала руку.

— Да как-то мясо не хочу. Не люблю я его, — я четко почувствовала отвращение, но не хотела расстроить маму, — давай коктейль возьмем?

Мы взяли два молочных коктейля и две песочных пирожных.

— Мам, надо еще одной тете позвонить. Дед телефон дал.

— Это которая по пению? Позвоним. Только если встречаться с ней надо, на семнадцать сорок пять не успеем. Поедем на двадцать сорок пять.

Мы позвонили из автомата. Тетю звали Вера Абрамовна. Она назвала адрес, и мы поехали. Нашли дом не сразу. В нем оказалась музыкальная школа. На первом этаже нашли нужный нам кабинет. Под номером фанерная табличка «Заведующий учебной частью».

Вера Абрамовна оказалась миловидной, стройной, около пятидесяти лет, но волосы без заметной седины. Косметики на ней не было совершенно.

— Так вот ты какая, Маша Макарова, — улыбнулась она, рассаживая нас на стулья.

— Наш знакомый Василий рекомендует поступать по направлению культуры, — начала мама, — дедушка Егор дал ваш телефон.

— Конечно, — Вера Абрамовна понимающе смотрит, — а мы сейчас и послушаем девочку. Вы тут посидите, чтоб она не стеснялась. А мы сходим. Это недолго.

Мама осталась в кабинете. Ей вручили какой-то журнал, чтобы не скучала. Мы шли длинными коридорами. В конце одного из них оказался кабинет с пианино.

— Садись, Маша.

— Да я не умею ни петь, ни играть.

— А я и не предлагаю, — засмеялась Вера Абрамовна, — поговорим. Егор Тимофеевич про тебя рассказал. Поэтому послушать, не в смысле музыкальных талантов, а твою историю. Про меня он что сказал?

— Что вы большой специалист по пению.

— Хитрец. Специалисты бывают по вокалу. Я — Мастер Песни.

— Красиво поете?

— И это тоже. Мой мир, это слова, звуки и ритмы. И все что с ними связано. Но ведущие — слова.

— Я как-то использовала в лечении слова. Когда подобрались нужные переливы, все получилось.

— Каждый человек имеет разные возможности. Но что-то получается лучше. Ты, говорят, начертания делаешь?

— Мне так легче. Весь мой мир — знаки и образы.

— А что больше нравится, описать весь мир текстом или нарисовать?

— Нарисовать. Описать тоже можно, но если вы про суть вещей, то лучше ее нарисовать. Она отличается от формы предметов.

— Так я и поняла. А мне проще выразить эту суть музыкой, пением.

— Я слышала звук цветов, только еле-еле.

— Ну вот, ты знаешь, о чем речь. Таких, как ты, называют проснувшимися. Можно проснуться в любом возрасте. Будешь приходить ко мне, я помогу освоиться.

— А направление культуры?

— Зачем? Я бы отправила тебя в художественное училище.

— Но я не готовилась. Там надо школу художественную заканчивать, и экзамены еще.

— У меня есть там знакомые. С поступлением проблем не будет. Это же не институт.

— А знаете, мне очень хочется туда поступить. Прямо свербит.

— Чувствуешь, что надо.

— Но меня все отправляли в медицину.

— Если бы ты была Мастером Глины, то и я отправила бы. А лечить можешь и ты, и я. Каждый по-своему. Так что никуда целительство от тебя не денется.

Я рассказала про Катю, про приключения в поезде.

— Там темные, а мы кто? И как объединяемся?

— Там не все темные. Там заблудшие. Все люди здесь «на спецзадании». Но условия таковы, что смысл своего появления надо понять. Многие и не пытаются. Обустраиваются, словно навсегда, набирают денег, домов, машин, славы, будто это и есть цель. Пришло время уходить, а с собой ничего и не заберешь, — она смеется, — а некоторые мечтают остаться на подольше, и даже навечно.

— А кто темные, которые не все?

— Те, кто не люди. Есть и такие. У них ауры нет.

— Но есть те, кто им служит.

— По контракту. Взамен материальных благ. Там тоже свои Мастера. Но это все же люди. Только они идут против своей цели. И на определенном этапе приходит понимание этого. И тогда их убирают.

— Нас тоже убирают?

— Любого, кто достигает определенного уровня. Если не спрятался. Не зависимо от эпохи, строя и страны. Только называется по-разному. Где-то католическая инквизиция, хотя это просто прикрытие. Если составить карту сожжений, то подавляющее количество придется на протестантские страны. А где-то — репрессии.

— То есть, сжигали не ведьм?

— А тебя как назвали бы в средние века? — опять смеется Вера Абрамовна, — рано или поздно донесли и сожгли бы. Даже за найденные несколько листков из травника хватали. И это в России, уже при Петре. А в Европе что творилось.

— Но я же не ведьма!

— А настоящих колдунов и ведьм никто и не трогает. И не трогал. Это только в баснях религиозных их пытали да сжигали. Как ты думаешь, ведьма, не ограниченная моралью в средствах, даст себя просто захватить? Ты ее попробуй найди еще. Да и те, кто сжигал, на одной стороне с ними.

— А зачем же пытали, если не ведьмы? На себя чего хочешь, наговорят.

— У темных все по справедливости, все по понятиям. На западе это называется юридизм. Да и никто законы бытия обойти не может. Поэтому сказанное слово просто так не остается. Всегда будут невидимые свидетели, которые все запишут, а потом, когда смогут — предъявят. И когда во время пытки получают ложное признание, расчет именно на это. Пытали. Сказала, что ведьма, что дьяволу поклоняешься — все. Словесно отреклась от Творца и согласилась с работой на темных. Особенно, если кого-нибудь сдашь. Но все равно убьют. Причем побыстрей. Сожгут или расстреляют, дело техники. Потому что, если отпустить, смысл теряется. Человек должен умереть с такой словесной формулой. Как предатель. Темные предпочитают сжигать. Жертвы обычно сжигают. Древние культы никуда не делись. Наоборот, захватили власть. Но об этом мы поговорим позже. Надо идти. Мама будет волноваться.

— И что мне делать?

— Жить, учиться, тренироваться, помогать людям.

— В художественное училище?

— Туда. По крайней мере, будешь под присмотром.

— А к вам когда?

Мы вернулись в кабинет. Мама увлеченно читала какую-то статью.

— Ой, ну как, послушали? — оторвалась она от страницы.

— Мама, я поступаю в художественное училище.

— Неожиданно. А пение?

— Это к дяде Васе. Но я буду заниматься с Верой Абрамовной для всестороннего развития искусства.

— Спасибо вам. Она же не рисовала, как поступит? — спросила ее мама.

— Не беспокойтесь. Было бы желание. Вы устроились?

— Да, дают квартиру. Правда, ремонту там ужас, бывшая