Из вещей при ней довольно новый рюкзак, который почему-то кажется мне… неправильным.

Я не знаю, почему именно. Пока не знаю.

Она окидывает взглядом зал так, словно от этого зависит ее жизнь, оценивает каждого человека, попадающего в ее поле зрение. Смотрит на меня и переводит взгляд дальше: я явно не та, кого она боится увидеть. Хорошо. Я беспокоилась, что она бросится бежать, едва узрев меня.

Я пробираюсь к ней через толпу. Напротив Кэрол есть свободное место, и я занимаю его. Ее взгляд по-прежнему скользит по людям у входа, пока я не говорю:

– Здравствуйте, Кэрол. Я Гвен.

Она сжимается на своем сиденье, подается ближе к пожилой женщине из числа амишей, которая оборачивается, явно беспокоясь за Кэрол. Это лучше, чем паническое бегство, но ненамного. Я не хочу привлекать внимание публики, особенно учитывая, что при мне пистолет. Меня могут арестовать.

Я быстро вытягиваю вперед руки ладонями вперед – жест миролюбия и извинения – и с улыбкой говорю:

– Прошу прощения, что напугала вас. Честное слово, я здесь для того, чтобы помочь. Вы кого-то высматривали, но не меня. Верно?

Кэрол медленно расслабляется. Женщина-амиш спрашивает:

– С тобой всё в порядке? – и смотрит на меня с сомнением. – Может быть, позвать на помощь?

У Кэрол большие темные глаза, словно у олененка. Я понимаю, что в ней могло привлечь молодого студента колледжа: подлинная уязвимость, хрупкость, буквально взывающая к тем, кто наделен инстинктом защиты слабых. «И к хищникам, – думаю я. – Мэлвину она понравилась бы». Точно так же, как привлекла его я, придя к нему невинной девушкой, вышедшей из религиозной семьи. Глядя на эту юную женщину, я вижу себя, и мне хочется трясти ее и кричать: «Очнись! Очнись!»

– Я в порядке, спасибо, – почти шепотом отвечает Кэрол, и женщина немного успокаивается, хотя продолжает сурово посматривать на меня. Я слежу за тем, чтобы вести себя мирно и без малейших признаков угрозы. – Это вы мне звонили?

– Да.

Кэрол мотает головой, при этом ее гладкие волосы переливаются на свету.

– Я не могу вам помочь.

– Но вы можете рассказать мне то, что знаете о Реми, – возражаю я. – Это все, что мне нужно, даю слово. Я просто хочу найти его и вернуть родителям. Они страдают, Кэрол, и я знаю, что вы не желаете им такого.

Она смотрит вниз. Изящная, стройная, высокая девушка, длинные пальцы красноватые и шершавые, как будто ей недавно пришлось много работать руками – например, убираться. Ногти крепкие, но короткие и ненакрашенные. Она вскидывает голову, когда динамик у нас над головами объявляет о начале посадки на автобус до Пенсильвании, и я понимаю, что она вот-вот уйдет от меня. Амиши встают с мест, собирают свои вещи. Кэрол едет с ними – по крайней мере, на том же самом рейсе.

Ее рюкзак по-прежнему беспокоит меня. На нем выцветшие нашивки футбольной команды Теннессийского университета. Но Кэрол не похожа на футбольную фанатку.

Я киваю на эти наклейки и говорю:

– Это рюкзак Реми, правильно?

Кэрол, похоже, потрясена.

– Я… он отдал его мне!

– Когда?

– Когда я сказала ему, что мне нужно уехать, – отвечает она. – Мне нужно было скрыться. Я так и сделала бы, но потом…

– Потом Реми исчез?

Она не моргает, не кивает, вообще никак не отвечает. Потом просто встает.

– Кто преследует вас, Кэрол? – Я тоже встаю. Ее паранойя заразна: я окидываю взглядом толпу, высматривая что-либо подозрительное. Все вокруг непрестанно движутся, но никакой явной угрозы не наблюдается. – Те же люди, которые забрали его? Что с ним случилось? Они допрашивали его, чтобы узнать, куда вы делись?

– Он бы ни за что не сказал им, – говорит Кэрол, потом поворачивается и идет прочь. Я догоняю ее. У меня не так много времени. Очередь на посадку длинная, но как только Кэрол дойдет до контролера, проверяющего билеты, все закончится. Она окажется за пределами моей досягаемости.

– Кэрол, прошу вас. Пожалуйста, скажите мне что-нибудь, чем я смогу воспользоваться. Вы знаете, что с ним случилось, я это вижу. Реми пытался помочь вам, и с ним что-то произошло. Просто назовите мне место, откуда я могу начать поиски; это все, что мне нужно!

К тому времени, как я заканчиваю эту речь, очередь продвигается на два фута. Кэрол сжимает рюкзак Реми так, словно это спасательный круг, за который она цепляется в штормящем море. Я понимаю, что она плачет. Слезы беззвучно струятся по ее щекам и капают на белую блузу. Кэрол поспешно вытирает их и снова мотает головой.

Потом неожиданно бросается в сторону туалетов. Я медлю, не понимая, действительно ли она пытается сбежать или же хочет, чтобы я последовала за ней. Она не оглядывается, но я все равно решаю рискнуть. В лучшем случае я смогу заявить, будто мне тоже нужно в туалет.

Кэрол ждет возле умывальников, переминаясь с ноги на ногу.

– Извините, – говорит она. – Послушайте, может быть… может быть, я смогу рассказать вам кое-что. Но дело в том, что у меня нет денег на другой билет. – Она вытирает слезы с лица и делает глубокий вдох. – И еще я не хочу, чтобы вы знали, куда я поеду.

– Значит, ты просто хочешь, чтобы я дала тебе наличные?.. Нет, Кэрол, так не пойдет. Не здесь.

Она моргает.

– Тогда где?

– Я отведу тебя в кафе, – говорю я ей. – Куплю тебе ужин. Сниму комнату на ночь. И утром куплю тебе билет на самолет, туда, куда ты захочешь, плюс дам достаточно денег, чтобы ты смогла скрыться навсегда. Все, что от тебя требуется, – рассказать о Реми и о том, что с ним случилось. По рукам?

Она молчит несколько секунд, потом говорит:

– Вы пожалеете о том, что вообще ввязались в это. Потому что это ужасно.

Я ни на секунду не сомневаюсь в этом.

Мы направляемся наружу, и я высматриваю малейшие признаки того, что она собирается удрать, но, похоже, мое предложение выглядит для нее слишком заманчиво. Я не пытаюсь затеять с ней беседу ни о чем – Кэрол не похожа на тех, кто склонен к подобному.

Моя арендованная машина стоит за автовокзалом, на боковой стоянке, которая примыкает к другой – оживленной, набитой машинами и людьми. Мы идем в ту сторону, и я замечаю, что по парковке кругами разъезжает обшарпанный «дом на колесах», настойчиво выискивая свободное место.

Кэрол неожиданно хватает меня за руку, заставляя остановиться. Хватка у нее настолько сильная, что причиняет боль.

– У вас есть оружие? – спрашивает она.

– Даже если и есть, я не собираюсь затевать стрельбу на парковке «Грейхаунда», – отвечаю я ей. – В чем дело?

Она кивает в сторону «дома на колесах». Он старый, выгоревший на солнце – из тех старых машин, которые никому особо не нужны. Выпущен, вероятно, в середине восьмидесятых – и это в лучшем случае. Я удивлена, что он еще на ходу. Кэрол тащит меня в сторону, за переполненный мусорный контейнер, и я пытаюсь не вдыхать вонь отбросов и мочи. Но она, похоже, даже не замечает этого смрада – ее внимание полностью сосредоточено на автофургоне.