Мы молчим. Я помешиваю сливки в кофе, Игорь крутит в руках кружку.

– Ты его любишь? Андрея? – наконец спрашивает он.

– Сейчас – да.

– Что это значит?

– Я не знаю, что такое любовь. Не могу сказать, что вот это вот навсегда, а это так, мимолетное увлечение. Андрей мне дорог. И мне жаль, что я разрушила его жизнь. Это пока все, что я могу сказать, а подробности личной жизни никому не стоит знать. Это неважно.

– Мне не нужны подробности. Я лишь хочу знать, могу ли рассчитывать на твою помощь.

– Что? – Я вскидываю голову.

– Андрюха – мой друг. Я не хочу, чтобы он всю жизнь прятался от своей страны, от своего ребенка, от своего прошлого. И хочу попросить тебя помочь. И мне и ему. Это будет непросто, возможно, больно, возможно, опасно. Поэтому Андрей не должен ничего знать, он никогда не позволит мне сделать то, что нужно. Но я хочу рискнуть, правда, без твоей помощи это нереально.

– Что – это?

– Прежде, чем я расскажу, пообещай, что каким бы ни был твой ответ, этот разговор останется между нами.

– Обещаю. Чего ты хочешь?

– Того, что ты умеешь лучше всего и уже делала однажды. Удара в спину.

***

Машина несется по дороге, оставляя позади километры. Я, будто загипнотизированная, смотрю на болтающуюся на зеркале подвеску с ароматизатором. Она как метроном, медленно, но неумолимо, погружает меня в пограничное между сном и явью состояние.

Андрей бросает на меня задумчивые взгляды.

– Эй, Цветочек, ты чего приуныла? Мы не можем подставлять Игореху и сидеть на его даче. Собака пока поживет у него, а мы – у себя. Я вернусь вечером, поговорю с Игорем и зайду за тобой, поужинаем где-нибудь. Это не конец света, рано или поздно пришлось бы вернуться.

– Все нормально, – я трясу головой, – просто не выспалась.

– Кошмары?

– Не то чтобы сильные… так, бывает. Ты останешься моим соседом?

– Пока да. Правда, у меня нет ни нормальной кровати, ни холодильника. Когда въехал, то купил раскладушку и все. Мы вдвоем на ней не поместимся.

Странно думать о том времени, когда Андрей за мной следил. Уже не жутко, конечно, но все равно не по себе, когда я думаю о том, как он наблюдал за мной все то время. А я его почти не помню.

– У меня есть кровать. И холодильник, и еще миллион вещей.

“Ты только приходи”, – закончила про себя, но отогнала странные панические мысли. С чего вдруг Андрею уходить сейчас, когда было столько шансов?

Игорь настоял, чтобы мы вернулись в город. В принципе, я была с ним согласна. Если мое исчезновение вызовет вопросы, историю с обвинениями Тихомирова наверняка поднимут. И если нас найдут вместе… безопаснее и разумнее будет просто вернуться и соврать что-нибудь про похороны любимой воображаемой тетушки. Да и свобода, что откроется с переездом в город, не может не радовать.

Но если бы дело было только в снах, недосыпе и типичных девичьих сомнениях в искренности чувств любовника. Меня словно раздирает изнутри, на несколько Лиан. Одна умоляет другую послушаться Игоря, а вторая просто с ужасом забилась в угол и ничего не хочет слышать.

Это будет непросто. И стоит ли вообще того? Игорь попросил рискнуть всем. Ради чего? Благополучия его бизнеса? Безопасности Андрея? Чувства к похитителю, который по всем законам мироздания должен меня ненавидеть?

Мы въезжаем в город, и он кажется незнакомым. Я с удивлением смотрю на привычные районы, дома, магазины. Сюда пришла весна, чувствуется ее запах, солнышко уже ласково пригревает и порой даже жарко в весенней куртке. Мне кажется все это сном, когда машина останавливается у моего подъезда.

Хотя нет… нашего подъезда.

Андрей протягивает руку и осторожно убирает у меня выбившиеся из хвоста слишком короткие прядки за ухо.

– Я просто встречусь с Игорехой, а вечером вернусь. Дождешься?

– Конечно, – слабо улыбаюсь я. – Обязательно. Только дай мне ключи от квартиры, я не хочу спать под дверью. И телефон еще.

Я получаю вещи, которые он забрал еще во время похищения. Сумку с кредитками, деньгами, мобильник, ключи, косметичку и учебник с тетрадью. А еще я сжимаю в руках тетрадь с рассказами. Мне предстоит все оцифровать и попробовать довести сюжет до логического конца. До мечты стать писателем еще огромный путь.

Мельком смотрю на количество смсок, уведомлений и пропущенных на смартфоне. Волосы встают дыбом! Не столько от вала запросов, сколько от имени “Митя” в адресной книге. Теперь, когда я знаю, кто такой этот парень, при одном взгляде на пропущенные от него в горле появляется ком.

Но так даже проще. Принять решение однозначно проще.

Мы долго целуемся. Мне кажется, будто в последний раз, я стремлюсь продлить нежные теплые касания губ, прижаться крепче, запомнить все восхитительно волнующие ощущения близости с Андреем.

– Мне нравится, когда ты такая ласковая, – улыбается он, – но я начинаю нервничать. Ты же не сбежишь от меня, да?

– Нет, – для верности я активно качаю головой. – Ни за что. Я буду ждать тебя и приготовлю шарлотку. В знак добрососедства.

– Я буду предвкушать ее весь день. До встречи, Цветочек. Напиши, если что-то будет нужно купить.

Машу ему вслед и бреду на свой этаж, сознательно не используя лифт. По дороге отвечаю на все сообщения.

Привет! Прости, пожалуйста, что пропала! Ездила на похороны к тете, в Казахстан. Роуминг не подключила вовремя и деньги кончились((( С меня три бесплатных занятия, пиши, когда тебе удобно.

Рассылаю всем клиентам, друзьям – чуть измененный текст. Копирую все нужные данные, контакты и переписки в облако и ставлю двухфакторную аутентификацию. А оказавшись перед дверью квартиры, медлю, не решаясь ее открыть. Я словно вступаю в прошлое, пересекаю черту, отделяющую почти счастливое настоящее от дел минувших дней.

Шаги гулким эхом отдаются в коридоре. В квартире темно, шторы задернуты. Резкий запах сигаретного дыма ударяет в нос.

– Так вот, значит, как ты со мной. Не такой благодарности я ожидал от дочери. Чего ж тебе, дрянь такая, не хватало?

– Здравствуй, папа, – устало отвечаю я.

Нажимаю “форматировать” на экране смартфона. Секунда – и целого мира Лианы Сергеевой, с репетиторством, курсами английского и фантастическими рассказами, больше не существует.

Потом я получаю пощечину. Не сильную, и оттого обидную. Мне давно не десять, за шалости отвечать не надо. Но щека горит, и приходится молчать, стиснув зубы.

– Я тебе свободу дал. Хочешь учиться на своем задротском факультете? Учись! Хочешь малолетних долбоебов окучивать? Окучивай, преподавай! Квартиру тебе купил. Денег давал. Ни в чем, блядь такая, не нуждалась. И вот она, благодарность? Легла под единственного ублюдка, которого я голыми руками готов удавить, да добраться не могу? Того, кого чуть не посадили из-за тебя?