Как настоящий джентльмен он дождался, пока я села, а потом сделал то же самое. Всю легкость, которая только что царила в присутствии Леони, как ветром сдуло. Его резко очерченное лицо отражало напряжение, а взгляд – вызов.

После чересчур затянувшегося молчания, когда было слышно лишь треск огня, наконец-то он заговорил:

– Какого рода отношения связывают тебя с моим сыном?

Его выпад подействовал на меня как удар под дых, но как минимум теоретически я была готова ко всем неожиданностям. Я с гордостью продемонстрировала ему свое самое пустое выражение лица.

– Он неоднократно спасал мне жизнь.

На Немидеса это не произвело впечатления, и он отмахнулся от моего равнодушия, как от назойливой мухи.

– Я не об этом. Может, ты и способна провести Совет, но не отца. Сотни человеческих девчонок уже смотрели на моего сына так же, как и ты.

За моими стенами зашевелилась паника, но я изо всех сил удерживала ее на месте: за гранью восприятия Немидеса.

– Я не человек, – вместо этого ответила я. Это было первое и самое безобидное, что пришло мне в голову.

– Тем хуже. – Немидес непринужденно скрестил ноги и вздохнул: – Но не это внушает мне беспокойство. А то, как мой сын смотрит на тебя.

Плохое предчувствие разрасталось где-то внутри меня. Это было чуть ли не смешно. Мы приложили столько сил, чтобы скрыть свои отношения, а теперь всё шло коту под хвост из-за отцовского седьмого чувства?

– Когда он в последний раз так смотрел на женщину, я потерял своего сына в брахионе… – Он огладил свою темную бороду и, сощурив глаза, взглянул на меня: – Ты знаешь эту историю?

– Да. – Лгать было бессмысленно. В противном случае это вызвало бы еще больше подозрений.

Немидес медленно кивнул, а потом встал.

– Я хочу тебе кое-что показать.

За несколько шагов он преодолел расстояние до камина и приложил руку к зеркалу над очагом. По стеклу разбежались золотые линии, пока оно не пропало окончательно, а за ним открылась ниша, в которой стояла одинокая каменная урна. У меня в горле образовался тугой комок. Я подозревала, что это.

– В ночь, когда Совет приговорил Танатоса к смерти, я попросил Электру об одолжении.

Мой пульс пустился вскачь. То, о чем рассказывал мне Немидес, было очень опасной информацией. Информацией, которая могла стоить ему головы.

– Вы попросили ее украсть сердце Люциана, – в оцепенении прошептала я. Таким образом, он не только предал Совет, но и держал в руках жизнь своего сына.

– Я должен был быть уверен, что он в безопасности.

Он аккуратно вынул урну из тайника. Тени пламени танцевали на гладко отполированных стенках каменного сосуда. Я тяжело сглотнула. Он не случайно держал сердце своего сына так близко к огню. Меня охватило неприятное чувство.

– Почему вы мне это рассказываете?

– Возможно, это сердце и в моей власти, – ответил он, с такой невозмутимостью ставя урну обратно, что я внутренне содрогнулась, – но его настоящее сердце принадлежит тебе.

Немидес снова сел, после чего его глаза вонзились в меня, как лезвие ножа. Я не шевелилась, не дышала, сосредоточилась только на том, чтобы выдержать его темный взгляд.

– Ты знала, что ему будет приказано тебя убить, если это выяснится?

Да, знала. А еще я знала, что он пытался меня прощупать. Я не была высококлассной лгуньей, поэтому выбрала уклонение как лучшую тактику.

– Разве это не в ваших интересах?

Желчная улыбка появилась на лице Немидеса, а меня посетила тихая тревога, что в таких устных дуэлях у него было гораздо больше опыта, чем у меня.

– Люциан откажется исполнять приказ.

Он хорошо знал своего сына, но и я потихоньку начинала понимать, как работал мозг Немидеса.

– А если вскоре после этого Совет прикажет убить его, то это заденет вас, потому что вы велели выкрасть его сердце из склепа…

Неудивительно, почему он считал, что попал в затруднительное положение. Я только не понимала, зачем он рассказывал все это мне.

– Ты неправильно меня поняла, – откликнулся он. – Брахионы ценны. Поэтому в случае неповиновения при исполнении приказа Канон предписывает казнить близких нарушителя, пока он не исполнит волю Совета.

«Господь всемогущий!!!» Это же варварство.

– А прежде чем ты подумаешь, что я опасаюсь за свою жизнь, тебе следует узнать, что начинают всегда с самых младших.

Вот теперь я поняла. Поняла, почему он позвал меня поговорить по душам, почему познакомил с Леони и показал сердце Люциана. Но мой разум отказывался воспринимать это. Ни один отец не должен был никогда сталкиваться с таким решением.

– Леони дочь моей сестры. Невинные пять лет. Она даже не в состоянии удерживать взросление тела, данного ей при рождении, – продолжал вкрадчиво говорить мне Немидес. Я могла только потрясти головой.

– И это законы, за которые вы держитесь?

Волна его силы хлынула на меня, когда я не была к этому готова. Он был достаточно умен не вторгаться в мое сознание, но предостережение было и без того веским. Все мои органы чувств обострились до предела.

– Ты ходишь по очень тонкому льду, Ариана.

О, это мне было более чем известно. Жаль, что я оставила ациам дома. Немидес был не настолько могущественным, как Бел, но был более непредсказуемым, грубым, неконтролируемым.

– У Люциана всегда было свое мнение. Он один доставлял мне больше проблем, чем все мои другие сыновья, вместе взятые. Несмотря ни на что, я его люблю. Я даже был готов пойти на предательство ради него, но если своим легкомыслием он подвергнет опасности всю семью…

Он опустил глаза. Незначительный жест, сказавший больше, чем любая угроза, которую он мог бросить мне в лицо. Он принял решение и будет жить с его последствиями. И это пугало сильнее любого проявления силы.

– …прежде чем он зайдет так далеко, я его убью.

Его фраза эхом зазвучала в пустоте моих мыслей и породила ледяную тишину.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите, – выдохнула я. Чистое вранье. Я прекрасно это понимала, но не хотела в это верить.

Немидес наклонился ко мне и поймал мой опустошенный взгляд.

– Сделай ему больно! Сломай его! Заставь его тебя ненавидеть! Мне все равно, главное, чтобы его чувства к тебе иссякли. В другом случае у меня не останется выбора.

Я поднялась. Сейчас его глаза наполнились мягкостью, которой я не ожидала. И все же он виделся мне как безжалостное божество рока.

– Я прошу тебя как отец: разбей ему сердце, но спаси ему жизнь.

На этот раз дверь владений Анку перенесла меня прямиком к колонне Ориона. Патрия вновь предстала передо мной во всей своей красе и нелогичности. Тут не было ничего правильного. Но тут ничего и не должно было быть правильным. Я была никем в этом мире. Как могла я иметь наглость пытаться понять его, хотеть его изменить? Элиас и Люциан прекратили ожесточенный спор, заметив меня.