– Отлично, ты в нем выглядишь не больше, чем на двадцать лет.

– Мы сели, заказали еду, поговорили о Пушкине. Я ему поведала о Владимире Гау, который написал знаменитый портрет Наталии Николаевны.

– А он?

– Он мне рассказал о каком-то ученом.

– Долго я буду из тебя слова клещами вытягивать?

– Если бы я знала, что тебе это так важно, я бы диктофон в сумку спрятала! – разозлилась Алка.

– О чем вы еще говорили?

– О философии, о живописи, о погоде, о моде… Мы танцевали, пили вино, я же должна была его обольстить.

– Не обольстить, а обаять, – хмуро поправила я.

– Именно, поэтому я немного флиртовала, но авансов не делала.

– И чем все кончилось?

– Он предложил подвезти меня на машине домой, я отказалась, попросила его взять мне такси, шоферу адрес я назвала, когда мы уже отъехали от ресторана. Все, как договаривались.

– В какой кондиции ты его оставила? – Трубка телефона задрожала у меня в руке.

– Как тебе сказать… – Алка нарочно тянула с ответом. – Мне кажется, что он сел на крючок.

– Ура! – заорала я. – Мы победили! We are the champions! – заголосила я.

– Ты с ума сошла, я чуть не оглохла! – закричала Алка. – Если хочешь, запиши номер его мобильного телефона. Он сказал, что через неделю в своей передаче покается на всю страну в своих ошибках и ошибках всех психиатров мира.

– И все?

– Он будет ждать моего звонка завтра, послезавтра и всегда. – Алка зевнула. – Теперь, дорогая, ты мой должник.

– Все что захочешь, – с чувством произнесла я и положила трубку.

Итак, враг посрамлен, и честь нашего штандарта осталась незапятнанной. Я была довольна. Теперь можно с чистой совестью паковать вещи в длительную командировку в Норильск.

Всю неделю я не вспоминала о том, что в пятницу доктор Налеев публично будет петь оду тридцатилетней женщине. Правда, я настояла, чтобы в гостинице мне выделили номер с телевизором и спутниковой антенной, принимающей Москву. Мне даже не пришлось скандалить – со мной был президент немецкой фирмы, в инвестициях которой была заинтересована российская сторона.

В пятницу, замирая от волнения, я настроила антенну на московский канал. Пошла знакомая заставка, началась передача, ведущая аккуратно накрашенным ротиком представила гостей студии. Он был там, психотерапевт Налеев. Усы его немного пообвисли, он выглядел задумчивым и даже печальным. Когда он начал говорить, в горле его что-то пискнуло, и он долго откашливался. Потом доктор нудно и пространно, в своей привычной манере вещал о том, что любви все возрасты покорны, что в каждом возрасте женщина прекрасна и притягательна.

А потом, глядя куда-то вбок, выдавил из себя:

– В прошлый раз многие телезрители стали свидетелями своеобразного пари…

– Да-да, – оживилась ведущая, – и что?

– Свидание состоялось, и я должен признать, что женское обаяние с возрастом не убывает, а растет…

Доктор поник головой, ведущая что-то застрекотала, призывая гостью студии, известную писательницу детективных романов, поделиться соображениями на этот счет. Разговор пошел о детективном жанре, передача благополучно близилась к концу. Налеев невежливо прервал рассуждения дамы-писательницы и, глядя в камеру, произнес:

– Лариса, если вы смотрите эту передачу и слышите меня, прошу – позвоните мне! Обязательно позвоните, я ждал вашего звонка всю неделю!

Передача окончилась. Я выключила телевизор и в странном оцепенении сидела с мобильником в руке, задумчиво глядя в окно. За тюлевой занавеской в городе Норильске шел снег. Крупные хлопья красиво ложились на полукружья света перед гостиницей, было тихо и пустынно. Ни прохожего, ни машины. Налеев просил позвонить. Кого? Меня? Или художницу Алку? И зачем я затеяла эту игру? Холодными пальцами я набрала номер телефона психотерапевта.

– Это я, Лариса, здравствуйте.

– Хорошо, что вы позвонили, я ждал. Всю неделю ждал. Мы ведь договорились созвониться.

– Да, – я набрала в легкие побольше воздуха, – договорились, но не со мной.

– Что?

– Я в Норильске, – веско заметила я, словно это разъясняло всю ситуацию во всех ее нюансах.

– И что? – не понял доктор.

– Я должна была уехать в командировку и не смогла прийти на свидание. Я не хотела вас подводить и в то же время ужасно желала выиграть. Я хотела доказать, что тридцатилетние женщины имеют право на внимание. И на счастье. Поэтому на свидание пришла моя подруга. Она молода, обаятельна, была два раза замужем…

– Ну, с Аллочкой я знаком давно. Когда я был женат второй раз, Алла часто приходила к нам домой, делала маникюр моей жене. Меня, как ни странно, она не узнала, значит, время ко мне более беспощадно.

– Ну что же, – в замешательстве протянула я, – значит, пари я проиграла окончательно и бесповоротно. Проигравшая сторона готова заплатить победителю любую контрибуцию.

– Хм, – засмеялся доктор, – этот разговор мы отложим до вашего возвращения из Норильска. Когда вы будете в Москве?

– Завтра вечером, вернее ночью.

– Значит, завтра я встречу вас в Домодедово.

– Зачем?

– Понимаете, Лариса, я много думал. Ваш звонок на телевидение и ваша удачная выдумка с Аллой заставили меня многое переоценить, пересмотреть некоторые научные положения. Теория и практика, как всегда, далеко отстоят друг от друга. Нам о многом надо поговорить. Вы интересный человек, осмелюсь сказать, что вы тот человек, которого я давно ищу. Я надеюсь, что вы позволите мне быть завтра в Домодедово.

Половину ночи я провела без сна. Я без конца крутилась на мягкой огромной кровати номера суперлюкс и думала, думала. В голове словно промчался «эскадрон моих мыслей шальных». Я проклинала свой идиотский порыв, звонок в телестудию, потом вспоминала Алку и недоумевала. Почему Налеев решил встречать меня в аэропорту?

Те же мысли не давали мне покоя в самолете и на следующий день. Немцы не отвлекали меня от раздумий. Как только началась небольшая болтанка, президент компании и его помощники по моему совету выпили пару бокалов виски с пепси-колой и теперь сладко спали. «Так что же увидит Налеев в аэропорту?» – иронично спросила я себя, когда стюардесса объявила о том, что самолет начинает снижение. «Тетка в теплой дохе и лисьей шапке, в толстых меховых ботах тридцать восьмого размера, надетые с носками ради тепла на ножки тридцать шестого с половиной. А под дохой деловой костюмчик, жакет размера М, зато юбочка X. (Икс, икс, ха-ха, я представитель людей Икс, и нас становится все больше, – кстати, эту песенку я придумала сама и в последнее время подозрительно часто напеваю ее.) Итак, смотрим далее: прически под шапкой никакой. Макияж норильский, едва различимый. Разве только ногти…»