Мы шли по одному: коридор был слишком мал для того, чтобы идти хотя бы по двое. Оно и неудивительно, чем глубже мы спускались, тем тверже были стены. Похоже, что этот ход выдалбливали поколения синих.

Когда мы спустились метров на десять вниз, из коридора начали отходить своеобразные ветви. Видимо, они вели в такие же выдолбленные проходы, где когда-то были полезные ископаемые. Мы прошли около шести таких перпендикулярных рядов, прежде чем первые члены нашей группы стали расходиться к своим местам разработки.

– Куда отправим новенького? – спросил кто-то, идущий впереди. – Орка, это твой братец, ты им и займись!

– Братец!? – хмыкнула она. – Ты его видел вообще? Мы такая же родня, как осьминог и дельфин! Не буду я с ним возиться. Задом чую, я еще поплачусь за все это!

– Но кому-то ведь его надо поручить! – заметил все тот же голос.

– Да пусть Барри с ним возится. С ней любой за троих вспахнет, – предложила Орка.

– Барри, что скажешь? Лучше тебя новеньких никто не обучает!

– Как мило с твоей стороны сделать вид, что у меня есть выбор, – ему вдруг ответил тонкий детский голосок. Он рассыпался по стенам мелодичным эхом, так что никто не сказал бы точно, где была говорившая. Казалось, за нее отвечали стены шахты.

Неужели среди синих есть дети?…

Из очередной пары разветвлений ко мне вышла невысокая девушка. В отличие от остальных, походивших то ли на закостенелых убийц, то ли на пьяниц-ученых, она выглядела, как ребенок-беспризорник. Однако присмотревшись лучше, я заметить, что пятна на ее лице – вовсе не грязь, а синяки. А одежда, хотя старая и потрепанная, на самом деле чистая и несколько раз заштопанная. По этим деталям можно было уверенно сказать о том, что передо мной бунтарка из хорошей семьи. Возможно, даже из правящей: ее серые глаза смотрели слишком прямо и пристально для простолюдинки. Можно было подумать, она долбит стены одним своим взглядом.

– Привет, – поздоровался я, догадавшись, что передо мной та самая Барри.

– Меня зовут Барракуда, – сказала она. – Следуй за мной, – она кивнула в проход, из которого вышла.

Мы вошли в ответвление, прошли метров двадцать и остановились у тупика. Барракуда достала несколько инструментов из своей корзины, я нашел в своей такие же.

– Наша задача – добыть для них мариний, – она указала на едва заметную жилку в стене, имеющую неопределенный прозрачно-синеватый оттенок. Сосредоточиться на этом цвете было почти невозможно, похоже, человеческий глаз просто не мог воспринять его.

Барракуда приставила к стене инструмент, похожий на лопатку, эдакий полуцилиндр. Затем она взяла другое орудие и стала долбить, сначала одной, острой стороной по стене, затем тупой стороной по ручке лопатки.

– Мариний? – я прищурился, пытаясь всмотреться в жилку. – Что это?

– Это металл, – ответила она.

– Металл!? – изумился я. – Настоящий металл здесь, на Огузке!?

Я не мог поверить своим ушам! Если у нас и вправду есть источник металла, наша жизнь должна измениться. Мы можем построить машины, как у наших предков, сделать инструменты и оружие, построить корабли по сохранившимся чертежам, удесятерить количество подводных лодок… Вопрос в другом. Как давно правительство знает о жиле? Собирались ли они вообще открывать ее кому-нибудь, кроме горстки знати?

– А из чего, по-твоему, стража делает свои доспехи? Из водорослей? – Барракуда снова вонзила в стену свой инструмент. Небольшая трещина прошла ровно по границе камня и металла.

– Но откуда он здесь? Насколько я помню, здесь просто не может образоваться что-то подобное, ведь люди до нас истощили землю!

Я уже старался отыскать похожие жилки, но то ли света от моего гриба было недостаточно, то ли я просто не мог видеть этот мариний.

– Он и не образовывался, – ответила Барракуда. – Как ты думаешь, почему вдруг посреди бескрайнего океана появился Огузок? Наш остров сотни лет плавал по всей планете, и суши даже издали не было видно. Но вдруг появился целый кусок земли, такой большой, что наша махина врезалась в него и не смогла плыть дальше! Так откуда он мог взяться?

– Откуда? – спросил я, затаив дыхание. Я уже понял, к чему она клонила, но не был уверен, что столь невероятная теория может быть правдой. Впрочем, раньше я никогда не задумывался о том, откуда взялся Огузок… других теорий я и не знал.

– Сюда упала звезда с неба, – ответила Барракуда. – В это самое место. Мариний – небесный металл.

– Хочешь сказать, мы сейчас в недрах метеорита? – я изумленно осмотрелся вокруг.

– Вряд ли, – Барракуда снова ударила в стену. – Я думаю, он попал под воду, врезался в дно и взорвался, из-за чего часть отравленной земли поднялась над уровнем моря вместе с тем, что вышло из-под земной коры. Эти жилки – всего лишь осколки метеорита, застывшие в магме и породе.

– Ты изучала геологию на Остове? – осторожно поинтересовался я.

Барракуда не стала мне отвечать.

– Чтобы мариний проявил все свои свойства, его надо держать в морской воде. Отсюда название. Без нее его даже увидеть сложно… Не пытайся смотреть в упор, притворись, что вовсе не хочешь его искать, тогда он покажется, – продолжила объяснять она. Ее инструменты будто вгрызались в стену: она орудовала ими резко, но с механической точностью, как хищная рыба зубами.

Я последовал совету Барракуды. Я стал смотреть на стену так, как будто задумался. Я видел все, но я не осознавал, что вижу. Секунда, другая… чуда не происходило. Тогда я повернулся к другому участку стены. Среди серо-коричневого камня отчетливо синела небольшая жилка. Я быстро положил на нее руку, почувствовав, что теряю ее из вида.

– Глаза – твой враг. На самом деле мариний можно найти даже в полной темноте. Ты научишься чувствовать его со временем, – сказала Барракуда.

Я попытался отколоть хотя бы небольшой кусочек. Оказалось, что держать инструменты ровно на стесанной поверхности не так-то просто, а точно бить – задача почти невыполнимая!

– Ты столько знаешь об этом металле… Это стражники тебе рассказали?

– Я рассказала все, что тебе нужно знать. Работай, а не болтай, – неожиданно жестко сказала она.

Больше я не услышал от нее ни слова, только упреки время от времени.

Часы пролетели незаметно, однако с меня сошло семь потов, прежде чем я сумел добыть хотя бы четверть того, что моя наставница высвободила из камня еще до перерыва. Для девчонки она была на редкость выносливой, и казалась слишком умной для того, кто уже неизвестно сколько днями напролет долбит стены. Как будто тяжелая работа вовсе не утомляла ее… скорее напротив, Барракуда явно испытывала некую особенную страсть к