но ты снова здесь – похвальная живучесть! – он взял меня за подбородок и поднял мое лицо, чтобы посмотреть в глаза. – Знаешь, зачем я все это тебе говорю?

Я молчал.

– Ты знаешь, – серый стражник отпустил мой подбородок. – Расскажи мне все, расскажи, как плавал на другие острова и что ты там видел. Если ты расскажешь, я пощажу твой рассудок, разрешу помнить год твоей жизни. Ведь несколько месяцев ты уже потерял… неприятно, наверное.

– Я могу многое рассказать, – произнес я, смотря на стражника. – Могу рассказать, как надо сушить миналию, чтобы получать больше. Могу рассказать, как вытащить драгоценные жилки из морского камня. Могу научить плавать под водой. Что из этого тебе нужно?

– Ты хорошо подумал, мальчик? – спросил стражник. – Ты понимаешь, что я с тобой сделаю? Что я сделаю с ней? – он кивнул на Орку. – У нее есть шанс, она еще может попасть из ямы к зеленым. Но ты? Твое тело не выдержит еще одного испытания, яды свалки слишком сильно повредили его. Оно не сможет сопротивляться веществам ямы, и твой рассудок угаснет навсегда: уж я позабочусь об этом. Ты не умрешь, но ты будешь не умнее рыбы. Проведешь жизнь среди фиолетовых, будешь пускать слюни и стирать обосранное белье до конца дней своих. Я спрашиваю еще раз: ты будешь говорить или нет?

Внутри меня все сжалось. Я не мог оторвать взгляд от инструмента с моим именем. Зловещая темная надпись, как послание из другого мира, медленно отравляла мою уверенность в чем бы то ни было.

Я готов был умереть, как только попал сюда, но забыть свою жизнь, потерять себя?… Ради чего?

Я воскресил в памяти лицо Солнца, Карпуши, Луны… эти люди пожертвовали всем, что у них было, ради одного единственного шанса. Луна потерял своих детей из-за чьей-то ошибки много лет назад. Теперь пять стай, сотни людей пошли против своих самых сокровенных страхов и работали на износ, не доедая и не высыпаясь, нарушая запреты, зная, что получат кое-что похуже смерти, если их раскроют. Все это из надежды, что когда-нибудь их рабство закончится… надежды, которую я сам помогал разжигать.

Я вспомнил Яшму. Ее отец и мать умерли у нее на глазах, сражаясь на арене друг против друга, когда ей было тринадцать. Она не искала себе мужа, поклялась не иметь семьи, пока не станет свободной. Если погибнет восстание, она погибнет вместе с ним с оружием в руках.

Сотни людей погибнут, если все провалится.

Как бы я ни был хорош, моя жизнь не стоит сотни других жизней.

– Мне нечего вам сказать. Делайте со мной, что хотите, – ответил я, собравшись с духом.

– Жаль, – сказал стражник. – Я надеялся увидеть такого живучего человека в своих рядах. Уведите его.

– Нет! – закричала Орка. – Пожалуйста! Причем тут я вообще!?… Я его даже не знаю!… Отпустите меня работать!

– Ты будешь работать. У зеленых мало людей, там пригодятся сильные женщины вроде тебя, – объяснил серый стражник.

Нас вытащили из шатра и повели в западную часть острова. По дороге Орка пыталась вырваться, умоляла отпустить ее, кричала, пока ее не ударили древком по затылку, и она не утихла. Дальше ее тащили по земле, как мешок с камнями.

Нас привели к ряду узких ям, похожих на норы. Меня подвели к одной из них, третьей с начала, и толкнули вниз… высота оказалась не меньше пяти метров, судя по времени падения.

Удар о дно выбил из меня все дыхание, как ни пытался, я не мог вдохнуть, как будто горло чем-то пережали. Я стал метаться по дну, как будто движение могло вернуть мне способность дышать, но воздух не шел в легкие. Кажется, я потерял сознание.

Очнулся я от того, что что-то сильно обожгло мою руку. Я открыл глаза, но едва ли смог разглядеть что-то: свет сверху едва ли добирался до дна ямы. Нужно было привыкать к темени.

Я понял, что сижу в теплой грязи, булькающей жиже, которую подогревает что-то снизу. Едкий газ поднимался из нее обжигающим паром. Я ощупал дно: под грязью оно было твердым. Стены тоже были твердые.

Я стал ощупывать и их, и неожиданно для себя обнаружил неровность… царапины. Дно ямы было слишком узким, там даже нельзя было сидеть, вытянув ноги. Кое-как перегруппировавшись, чтобы посмотреть на царапины в упор, я увидел надпись. Корявая, но читаемая. «Не дыши».

9. Белый дым

Кто-то, сидевший в этой яме, велел не дышать, и я решил последовать этому совету. Я задерживал дыхание, насколько возможно, чтобы не вдыхать пары булькающей жижи, потом делал небольшой вдох, чтобы не задохнуться. Это должно было отсрочить действие яда и дать мне хоть какое-то время.

Я обследовал яму, ощупал стены, попробовал поднять наверх… В общем-то, можно было добраться до края, упираясь в стены ногами и рукам, но сверху положили тяжелую каменную крышку. Даже Яшма не смогла бы ее поднять в таком положении, что уж говорить обо мне.

В крышке были отверстия, я попробовал раскрошить камень своим металлическим кинжалом, спрятанным в потайном кармане куртки, но как только я начал, скрежет услышали стражники и в отверстие просунулся гарпун, чуть не лишивший меня левого глаза.

Если из этого места и был выход, он был не сверху.

Я попробовал крошить кинжалом стены, но быстро понял, что это бесполезно: они оказались не из камня. Это был чистый мариний, который, видимо, был куда прочнее древнего металла. Даже дно, и то было из мариния. Я находился в сплошной закрытой капсуле из мариния.

Поняв, что не выберусь отсюда, я сел и стал думать.

Мариний… почему из него сделаны стены этой проклятой ямы? Неужели этот металл токсичен и способен лишать человека памяти? Или все дело в жиже, которая подогревается на полу? Пар из нее поднимается наверх, оседает на стенах липкими каплями, спускается вниз, сгущается и снова испаряется… просто идеально для полного отравления. Скорее всего, два этих вещества дают такой эффект в сочетании друг с другом.

Итак, когда я попал сюда в прошлый раз, полгода жизни стерлось из моей головы. В это с трудом можно поверить, но если задуматься… С чего бы отправлять к зеленым простого певца, у которого шансы пережить отравление миналией ничтожны? В шахтах я был бы куда полезнее.

И еще этот инструмент… ни один предмет не пугал меня сильнее, чем это небольшое орудие с моим именем. Я мог бы поверить, что это обман, уловка, если бы не плавник