Старая служанка продолжала стоять на пороге и смотреть вслед уезжающему автомобилю. Затем медленно вернулась на кухню. Проходя мимо лестницы, она на минуту остановилась, посмотрела вверх и тихо пробормотала:

— В тебя вселился дьявол в тот день, когда ты появилась на свет. И он останется без своего дома, потому что ты умрешь. Ты ведь не человек и даже не зверь.

В двенадцать часов Пол встретился с Дженни и Лорной, чтобы проводить их в Ньюкасл. Он не стал на прощание говорить им всякие банальности типа: «Отдохните хорошо. Надеюсь, вы получите удовольствие». Вместо этого он крепко обнял дочь, радостно отметив про себя, что Лорна отвечает ему. Затем взял Дженни за руку и внезапно дрогнувшим голосом просто сказал:

— Спасибо тебе, Джинни.

Усадив их на места в поезде, он молча направился к выходу. Дженни, вдруг не выдержав, бросилась за ним и крикнула:

— Пол! Пол!

Он остановился и подождал ее. Она, тяжело переводя дыхание, сказала:

— Береги себя. — Но это не были обычные слова прощания. Пол сразу почувствовал именно тот второй смысл, который вкладывала в них Дженни. Его лицо сделалось еще мрачнее.

— Я постараюсь, — попытался он улыбнуться.

— Дай мне знать, как только что-то станет известно. Хорошо?

— Я напишу. И… пожалуйста, не стоит так беспокоиться. Ничего со мной не случится. До свидания, Джинни.

Пол держался с напускным равнодушием, словно между ними и не существовало той тайной связи, о которой они оба знали.

Проходя по платформе, он еще раз бросил взгляд на вагон. Лорна стояла у окна. На ее бледном лице ни тени улыбки, глаза серьезные. Пол двинулся дальше.

Выйдя со станции и оказавшись в толпе людей, он неожиданно почувствовал облегчение. Но каким-то непостижимым образом это облегчение смешивалось с чувством потери. Но это чувство потери, утраты проистекало вовсе не из-за расставания с Лорной, а из прощания с… Дженни. Пол мог не видеть ее целые месяцы, но всегда ощущал рядом ее присутствие. Он мог написать ей письмо, мог протянуть руку и в любое время набрать ее номер телефона. И это давало ему ощущение какого-то равновесия, даже спокойствия. Разумеется, он и сейчас мог сделать то же самое, но теперь все стало по-другому. Он больше никогда не позвонит ей и не станет искать другой способ общения с ней. Что-то произошло, разрушилось навсегда.

Вернувшись в дом, он удивился тому, как вдруг там стало тихо. Нигде не хлопали двери, не было слышно шагов, голосов… Без Лорны все стало оглушительно пустым. Она не бегала из комнаты в комнату, словно ураган, не теребила его, не висла у него на шее… Иногда люди превращаются в слепцов, не замечают и не ценят то, что находится рядом с ними, предпочитая упиваться какими-то глупыми фантазиями и иллюзиями. Ему не хватало даже резковатого голоса Бет, критикующего или упрекающего кого-то.

Пол снял пальто и шляпу, его взгляд невольно скользнул по лестнице. Затем он пошел на кухню. Там, как всегда, Мэгги возилась у плиты. Эта картина невольно подействовала на него успокаивающе.

— Они уехали?

— Да.

— Приходил доктор Прайс. Он сказал, что зайдет позже.

— О! — Немного помолчав, он спросил: — Она что-нибудь ела?

— Она выпила чай в одиннадцать часов.

Пол собрался уходить, Мэгги посмотрела на него с беспокойством:

— Разве ты не будешь есть?

— Через минуту, Мэгги. Схожу наверх.

— Послушайся меня, перекуси сначала.

— Я вернусь через минуту.

Он постоял немного перед дверью Бет, тяжело вздохнул, затем постучал. Ответа не последовало. Пол осторожно толкнул дверь и вошел в комнату. Она неподвижно лежала на кровати. Ее лицо выглядело несколько опухшим, разгоряченным, с маленькими капельками пота на лбу. Что говорить? С чего начать? Как объяснить ей, что он не презирает ее, не питает к ней отвращения, но наоборот, относится с пониманием к тому, что с ней случилось. Обвиняет в этом прежде всего себя самого. Пол старался видеть в ней пациента, которому очень страшно и плохо.

— Как ты себя чувствуешь? — с трудом выговорил он.

— Ха! — вырвался из нее хриплый булькающий звук. Затем снова: — Ха! — Надтреснутый голос пытался изобразить саркастическую интонацию. — А как ты думаешь, я себя чувствую? Но тебе ведь это трудно понять. — Слова прыгали, словно подскакивали, а затем снова проваливались в яму.

— Тебе… тебе скоро станет лучше.

— Да? Ты так думаешь? Считаешь, что я смогу снова стать той Бет, что была раньше? Ну, давай, давай, расскажи, как все будет хорошо.

— Мы позже поговорим, когда ты будешь лучше себя чувствовать.

— О господи, да спустись ты со своего пьедестала. — Она пошевелилась, ее рука прикрыла глаза. — Лучше кричи, вопи — это легче перенести, чем твой жертвенный тон. Но он не скрывает твоего истинного отношения. Я все вижу — не слепая. О, я знаю, знаю, ты бы с удовольствием придушил меня сейчас.

— К своему удивлению, Бет, я не хочу этого. Я сделал много ошибок, ты тоже. Теперь нам обоим предстоит бороться с последствиями.

— Ради бога, оставь меня. Уходи! Ты просто невыносим. Это даже хуже, чем твоя самовлюбленность и высокомерие. — Ее рука соскользнула вниз с лица. — Послушай, мы ведь не изменились. Мы точно такие же внутри, как и были до этого.

Стараясь сохранять спокойствие, он тщательно подбирал слова:

— Но мы могли бы попытаться… И как-то наладить наши отношения.

Ее тело словно окаменело, глаза потухли.

— Мне не нужно твое прощение или что-то другое от тебя. Понимаешь? Я не смогу изменить свое отношение к тебе. Никогда. Слышишь? Все кончено. Слышишь? Как только я смогу, я уйду отсюда. Я уже тебе говорила и повторю еще раз — я смогу жить одна. Если вся эта история выплывет в процессе развода, судьи только посочувствуют мне. Ведь моя болезнь — результат твоего пренебрежения ко мне. А блюстители законности так снисходительны к женщинам, особенно к тем, которыми пренебрегают мужья. — Она подняла на Пола свои большие темно-синие глаза. Ее взгляд подавлял своей тяжестью и ненавистью. — Понимаешь, я не смогу измениться. И мое отношение к тебе уже никогда не станет другим.

Глядя на эту миниатюрную, хрупкую женщину, он снова почувствовал, как в нем появляется то самое чувство, подсознательно преследовавшее его всю жизнь, — ненависть ко всем маленьким женщинам. Казалось, их тело никогда не могло вместить в себя тот шквал эмоций, который дремал в этих существах. А уж если речь шла о ненависти… Да, Бет, несомненно, права — она никогда не изменится.

Он молча направился к двери.

— Где Лорна? Я не слышу ее? — остановил его колючий голос.

— Она уехала отдохнуть.

— Что?!

Пол повернулся и посмотрел ей в глаза. Она с трудом приподнялась на локте.