– Нет. Как раз на четверг и уговоримся.

Злобно сплевывая, красный, как рак, Анкудин возвращался, видимо, не солоно хлебавши. Правда, подойдя к харчевне и увидав стоявшего там «лекаря Александриуса», спохватился и поспешно укрылся за деревьями.

– Так совсем забыл спросить, господин лекарь, – громко заговорил Епифан. – Когда же мне вас все-таки ждать?

– Даже не знаю, что вам конкретно сказать. – Алексей сделал вид, что задумался. – У меня сейчас очень важный больной… А знаете что? Давайте-ка встретимся с вами в четверг, здесь же, вот в этой вот самой харчевне!

– В этой самой харчевне? В четверг? Как скажете, любезнейший господин Александриус. А в котором часу?

– Да вот, как сейчас. Прощайте, друг мой, и получше следите за своим здоровьем, оно у вас одно.

– До свидания, господин лекарь.

Упорный привратник упрямо шагал за лжелекарем аж до самых Пятибашенных ворот, где тоже пришлось разыграть некую интермедию, точнее сказать – пантомиму. Зайти на постоялый двор, поулыбаться выскочившему навстречу хозяину, небрежно кивнуть кому-то, сидящему в трапезной, потом, уходя, помахать рукою.

А вечером было все тоже – старый ипоходрик Никомедис, снадобья, неразговорчивые доносчики слуги.

– А ну-ка, откройте-ка пошире рот, любезнейший господин! – глубокомысленно прищурив левый глаз, командовал Лешка. – Так-так-так…

– Что «так-так-так»? Ваши мази не помогают?

– Не все сразу, господин Никомедис, не все сразу.

– Слышал, вы уже имеете клиентов и здесь, в Константинополе? Быстро нашли.

– Да, это все старые знакомые, как-то встречались в Никополе. Поднимите-ка руки… Так-так, выше! Теперь медленно опустите и выдохните… Нда-а-а…

– Что? Что такое?

– Не нравятся мне ваши руки, господин мой! Как-то они странно подрагивают… Вот, вытяните-ка их вперед… Видите?

– Да… Действительно, подрагивают! К чему бы это?

– Плоховато дело! Но ничего, вылечим, и не такое лечили – мазей и снадобий у меня хватит.

– Когда прикажете подавать ужин, господин? – В кабинет заглянула кухарка – морщинистая, крючконосая, высохшая, словно старая вобла. А вот одета, по сравнению с другими слугами и даже с самим хозяином – можно сказать, с претензией. Нет, убого, конечно – какая-то бурая кацавейка поверх длинной нижней туники из грубого холста, убого, убого… Однако почему же у старшего тавуллярия вдруг возникла такая мысль, что – с претензией? Чем же старухина одежка отличалась от одеяния всех прочих в этом дурацком доме? Чем?

Черт, экономка слишком быстро ушла – не рассмотреть. Что же все-таки так зацепило взгляд? Какая-то мелочь… Но ведь была же она, эта мелочь, была…

– Ваши слуги ужинают здесь же, в доме?

– Вы слишком любопытны! Я же уже предупреждал! Да и вообще, скоро ли закончится лечение?

– О, прошу покорнейше извинить! – Алексей сложил перед собой руки. – А вот насчет лечения… Вы же сами только что видели свои руки. Ведь дрожат!

– Дрожат, – согласился старик с некоторым испугом. – И все же – договоримся с вами продолжить лечение до воскресенья!

– До воскресенья?

– Именно! В воскресенье, – Никомедис вдруг улыбнулся. – В воскресенье у меня как раз будет удобный случай проверить, как действует зелье… И действует ли оно вообще!

Поднявшись с лавки, старик с важностью удалился, бросив на прощанье быстрый злой взгляд – словно сыч зыркнул. Даже спокойной ночи не пожелал, черт старый!

Немного выждав, Алексей подошел к двери, распахнул…

И уперся взглядом в широкую бородищу привратника!

– Хозяин велел присмотреть, чтобы вы не ходили ночью по дому!

– А как же в уборную?

– Я вас буду сопровождать.

Вот это да! Вот еще дело!

Пожав плечами, старший тавуллярий улегся на лавку и задумчиво посмотрел в потолок. И все же, что ж его так зацепило в одежке экономки? Серая туника, рваная кацавейка… Черт! Не рваная! Вроде как блестело там что-то. Бисер! Мелкий такой, едва разглядишь, пришитый на оплечье в виде какой-то картины или узора. Вот она, претензия-то! Видать, старуха не слишком-то равнодушна к собственной внешности!

Понаблюдать? Алексей так и сделал, стараясь в точности запомнить рисунок. Красивый такой рисунок оказался, ежели хорошо присмотреться – лошадь, единорог, еще какие-то мифические звери.

Потом, в четверг, во время запланированной встречи с Епифаном в харчевне близ ворот Святого Романа, старший тавуллярий изобразил картинку на клочке бумаги и передал Епифану с наказом показать Мелезии – что-то она скажет?

Ответ стал известен Лешке уже через пару часов – сюда же, в харчевню, явились Епифановы криминальные мальчики.

«Это модная латинская вышивка» – так отозвалась Мелезия. И еще добавила, что человеку, умеющему так вот расшивать бисер, несомненно, свойственны трудолюбие, упорство и наблюдательность.

Вот так! Модная, значится, вышивка! А не слишком ли завышенные претензии для скромной старухи?

Алексей специально потолкался по ближайшему – у Влахернской гавани – рынку, пообщался с купцами, походил по лавкам, даже прикупил бисеру самых разных оттенков. А вечером, после очередного сеанса лечения протянул Никомедису пару аспр, улыбнулся:

– Не успел сегодня поужинать, а в какую-нибудь таверну тащиться не хочется – сами видите, дождь!

Дождь и в самом деле хлестал сегодня почти целый день с завидным постоянством. Хорошо так хлестал, упорно, словно честно выполнял какую-то нелегкую работу. На улицах и площадях вспенились лужи, а многие тропинки у стены Константина превратились в непроходимые топи.

– Ужин? – Господин Никомедис с охотой взял аспры – мелочь, а приятно! Не берут ведь – дают. – Ну что ж, я пришлю экономку. Может, что-нибудь и осталось?

– Кстати, а как ее зовут, вашу работницу?

– Работницу-то? – Старик усмехнулся. – Иларией кличут.

Едва Никомедис ушел, молодой человек проворно рассыпал на столе бисер, отсортировал по размеру и оттенкам цвета и, услыхав за дверью быстро приближающиеся шаги, уставился на сияющие крошки туманно-задумчивым взглядом.

– Можно? – приоткрыв дверь, просипела старуха. – Хозяин приказал накормить вас ужином.

– Ужином? – Старший тавуллярий оторвал взгляд от стола. – Это хорошо.

– У нас одна похлебка осталась, – неприветливо буркнула экономка. – Ее и принесла.

– Так поставьте вот сюда, на стол, – небрежным взмахом руки, Алексей смахнул бисер в сторону.

Илария плюхнула на стол большую глубокую миску с не вызывающим никакого аппетита варевом и вдруг застыла.

– Вот, жена просила купить. – Лешка с улыбкой кивнул на бисер. – Сам не знаю – тот ли? Может, купцы подсунули что-то не то… Знаете, я сам в бисере не разбираюсь, и вовсе не легко найти знающего человека.