лишь иногда кивал и отвечал односложно, в то время меня начали захватывать мысли о предстоящих объяснениях с ее отцом и виконтом Веселовым, которому мы нанесли серьезный ущерб. Этот ущерб случился большей частью по моей вине: все-таки следовало оборвать связь кристалла гирвиса со вторым потоком, как только мы оторвались от преследователей. А затем…

Затем я подумал о графе Голицыне, на помощь которого возлагал основные надежды, и мне на ум пришла очень интересная мысль. Идея такая, что… В общем она вполне способна поправить мое материальное положение. А для меня сейчас этот вопрос стал первоочередным и острым, в свете предстоящих объяснений с Веселовым.

— Так, Талия, помолчи немного, — попросил я, устроился на поваленном стволе старого дуба и закурил.

Скурив сигарету, я обдумал почти все, за исключением некоторых организационных вопросов и, включив эйхос, наговорил графу Голицыну следующее сообщение:

«Доброго дня, Жорж Павлович! Очень надеюсь, что это сообщение настигнет вас днем, а не вечером. А еще лучше, если этим утром. Я сейчас нахожусь где-то в лесах на северо-востоке от Москвы. Вимана наша поломалась, мы вне сети и нет возможности определить местоположение. Мы это я, как вы догадались, граф Елецкий, и баронесса Талия Евклидовна Евстафьева. Она также стала жертвой моего научного эксперимента. Подробности об этом позже, при личной встрече. Очень прошу вас при первой же возможности отправиться на наши поиски по сетевой метке моего эйхоса. У меня к вам срочное и очень важное дело. Замечу, дело взаимовыгодное и вы точно не будете разочарованы. Я в этом уверен настолько, что посмел вас отвлечь своим обращением в ваш выходной день. Пожалуйста, ответьте при первой же возможности!».

— Астерий, а какой эксперимент? А? Мы правда стали жертвами? — посыпались вопросы госпожи Евстафьевой. — И вообще, дай сигарету. Сам тут куришь, имей совесть!

При обращении «Астерий» меня точно иглой кольнула. Вот же чертовка!

— Дорогая, давай познакомимся еще раз: я — граф Алесандр Петрович Елецкий. С этим разобрались, да? — открыв коробочку «Никольских», я позволил ей угоститься.

— Да, но иногда ты — Астерий. Сам говорил. Вот я и решила, что сейчас то самое «иногда», — она поднесла фильтр к своим милым сочным губкам, прикурив от моей зажигалки, приблизила свое лицо к моему и доверительно сообщила: — Мне очень нравится имя «Астерий», — и поцеловала меня в губы.

Поцеловала коротко, но так, что в известной области моих брюк тут же вырос твердый холмик.

— Хочешь меня, да? — Талия безошибочно почувствовала мое состояние. — Ну так не будь таким стеснительным — возьми!

Я смял баронессу в охапку, сжимая ее тяжелые груди и снова наслаждаясь поцелуем. Сунул ей руку между ножек, помяв там ее чувственное тельце и сказал:

— Нет сестренка, мы идем дальше!

— Аид тебя дери! Ты сумасшедший⁈ — она возмущенно смотрела на меня влажными зелеными глазами и нервно курила. — Ну почему ты снова издеваешься надо мной!

Дальше мы шли молча. В ее обидах есть неоспоримый плюс — хоть не болтает постоянно, и в тишине есть возможность обдумать многие важные вопросы.

Примерно на третий час ходьбы я очередной раз остановился, закрыл глаза, стараясь почувствовать ментальное поле. Оно обычно тем шире, чем больше людей его создают. Поле одного человека можно прочувствовать за сотню другую метров, оно обычно четкое, соответствующее эмоциональному состоянию этого человека и его мыслям. Группа этак в десять-пятнадцать человек обычно чувствуется за километр-два. Города создают ментальное поле на десятки и даже сотни километров. Поле нашей планеты простирается далеко в космос.

Пока никаких признаков ментального поля я не чувствовал, и уже открывая глаза до меня донесся отдаленный всплеск. Такое бывает, если кто-то выразил сильную эмоцию.

— Нам туда, — определил я, указывая в обход зарослей брусники, и поймав баронессу за руку, привлек к себе: — Ну что, успокоилась?

— Да, — она положила голову мне на грудь. — Я же не виновата, что мне тебя хочется. Разве это плохо? — она подняла глаза ко мне.

— Нет, это вовсе неплохо. Даже очень хорошо. Но до тех пор, пока ты можешь контролировать свои желания, а не постоянно потакать им. Скоро мы выберемся, — я обнял ее. — Здесь где-то не далеко деревня или поселок. Сразу как мой эйхос появится в сети, твой отец и, наверное, Веселов, узнают направление, в котором нас искать. Думаю, через час другой, прилетят. Давай так договоримся, ты молчи, говорить буду я. Виману мы угнали потому, что я хотел просто показать, как управлять ей, а потом пришла в голову дурацкая идея с «Ржавым Парижем». Там твой парень Лис, драка… В общем, все это буду говорить я. Ты, если что-то будут спрашивать, говори примерно так, как оно было. Разумеется, без упоминаний, что мы делали в тех апартаментах. А то, что Лис хотел, чтобы ты меня привела на встречу с ним сказать стоит — все равно это всплывет.

— Только не надо говорить папе, что Лис — был моим парнем, — поправила меня Талия. — Папа запретил мне с ним встречаться.

— Хорошо, скажешь, что он настырный, тебя преследовал. И меня с ним ты решила познакомить только для того, чтобы тот отстал, — быстро переиграл я начальную версию.

Мы обсудили с ней еще некоторые подробности предстоящих объяснений с родителями и хозяином «Стрижа» и направились вдоль зарослей брусники.

Вскоре мой эйхос издал писк — он поймал сеть. А минут через пятнадцать свалилось сообщение от Голицына:

«Скоро вылетаю. Уточни место, где вы находитесь».

Пока мне было уточнять нечего: заросли брусники и еловый лес — не важные признаки для ориентира. А вот когда мы прошли еще километра два и впереди показался обширный луг, ферма, несколько деревенских домиков и вышка, я описал это место. Дойдя до дороги, добавил:

«Вольная», — согласно надписи на табличке, блестевшей у развилки дороги.

В стороне, вдоль кромки леса виднелся приближавшийся к ферме эрмимобиль — большой грузовоз, похожий на бронзового жука. Периодически, он выпускал клубы белого пара. Модель старая, не раньше середины прошлого века, но я залюбовался. Было в этих машинах, нечто привлекательное, наверное, их этакая монументальная основательность. В города такие раритеты встретишь нечасто, а вот здесь, пожалуйста — прижился.

— Сейчас сообщу твоему отцу, где мы. Пусть вылетает, чтобы нас отругать, — сказал я баронессе, отстегивая от пояса эйхос. — Кстати, он тебя по попе не шлепает?

— Дурак ты! — фыркнула Талия, но на губах проступила улыбка.

— А я бы отшлепал, — я медлил, прежде чем нажать кнопку: хотелось, чтобы Евстафьев, а тем более Веселов прибыли с некоторой задержкой, и у меня было время переговорить с Жоржем Павловичем.

— Ну, отшлепай. Чего же ты? Моя попа в твоем распоряжении, — сказала Талия, и добавила. — Очень жаль, что мы так быстро нашлись. Если бы ты не был таким, могли бы остаться в вимане на несколько дней. Нам же было хорошо! Могли бы пойти дальше в лес, в другую сторону от Москвы. А теперь завтра в школу. Еще отец будет орать и эта старая стерва, Светлана Ионовна, как всегда, влезет.

Мы направились в сторону Вольной, обходя небольшое стадо коров. Цели посетить деревню не было, но стоять же у края леса в ожидании виман тоже не хотелось. Тем более я ориентир дал и Евстафьеву, и Голицыну именно деревню. Не успели мы дойти до яблоневого сада, как в небе показалась «Ласточка» — скорее всего вимана графа Голицына. Ее-то я знал и даже неоднократно управлял ей.

Наверное, Жорж Павлович завидел нас: его машина шла в нашу сторону, быстро снижаясь.

— Я сейчас буду говорить с графом о некоторых важных и сложных вещах, ты, пожалуйста в разговор не вступай, даже если что-то очень захочется сказать, — предупредил я баронессу.

Мы направились к вимане, выпустившей четыре опоры и мягко севшей на траву метрах в двухстах от нас. Вскоре открылся люк, появился граф Голицын, в шляпе, улыбающийся, но при этом сохранивший серьезность в глазах. Сначала мы крепко пожали, друг другу руки, а потом он обнял меня и сказал:

— Ну, давай, рассказывай, Санек! Заинтриговал! Так, заинтриговал, что я даже чай не стал пить. Благо, у меня в «Ласточке» самовар всегда наготове.

— Вопрос самый интересный, этакое партнерское предложение, Жорж Павлович, я оставлю на десерт. А то, знаете, опять чаю пожелаете, чтобы запить это