Так что слой тех, кого неэффективный государственный социализм устраивал по чисто корыстным соображениям, был достаточно велик. По подсчетам социологов и демографов, к середине 80-х годов – к моменту появления на нашей исторической сцене Михаила Сергеевича Горбачева – он составлял примерно 18 миллионов человек… Заметим – столько же было членов КПСС. Но состав той и другой огромной группы не совпадал. Было очень много рядовых членов партии, не имеющих никакого отношения к новому классу – ни по уровню благосостояния, ни по жизненным запросам.

Егору повезло, как сам он считал впоследствии, что в момент этих его первых подступов к размышлениям на темы социально-экономического устройства общества, он оказался в Югославии.

И не только потому, что именно эта страна – в отличие от всех подчиненных Советскому Союзу стран Центральной Европы – была, по его определению, «полигоном рабочего самоуправления и рыночного социализма», но также из-за свободного доступа к запрещенным на родине книгам.

Егор во чтобы то ни стало хочет «разобраться в перипетиях экономической реформы» – и при этом понимает «бесконечную ограниченность собственных экономических знаний» (Е. Гайдар, 1996).

…Некоторые из вас думают: «Ну, где уж нам брать с него пример… Он вон какие вопросы в 12–13 лет брался решать…»

Самое главное тут вот что – понять, что каждому именно в этом возрасте надо в чем-то пытаться разобраться. А некоторые откладывают это на потом. «Ладно, там видно будет. Сейчас мне это, наверно, не по зубам».

Большая ошибка!

У нас в России отложенные вопросы рискуют навсегда остаются нерешенными. Не знаю точно – почему. Но точно знаю, что такая опасность есть.

Еще известен такой научный факт – наш мозг всегда сильно недогружен (а вовсе не перегружен, как утверждают многие). Он способен на гораздо большее – в сравнении с тем, на что мы его тратим. И надо не бояться нагрузить его как следует – в любом возрасте! Ваш мозг всегда прореагирует как нужно.

Вообще же – будущее человека очевидно уже в детстве. Если он по-настоящему хочет кем-то стать – шаги в нужную сторону он сделает очень рано. А если не сделает – значит, ничего не хочет.

* * *

Вот так-то и дошло дело до Данилки Недокормыша…Годов поди тогда двенадцати, а то и боле…Пришел Прокопьич домой, а Данилушко около станочка стоит, досочку малахитовую оглядывает. На этой досочке зарез сделан – кромку отбить. Вот Данилушко на это место уставился и головенкой покачивает…

– Ты что это! Кто тебя просил поделку в руки брать? Что тут доглядываешь?

Данилушко и отвечает:

– На мой глаз, дедушко, не с этой стороны кромку отбивать надо. Вишь, узор тут, а его срежут.

Прокопьич закричал, конечно:

– Что? Кто ты такой? Мастер? У рук не бывало, а судишь? Что ты понимать можешь?

– То и понимаю, что эту штуку испортили, – отвечает Данилушко.

.. Прокопьич-то, вишь, сам над этой досочкой думал – с которой стороны кромку срезать. Данилушко своим разговором прямо в точку попал (Я. Бажов. Каменный цветок).

Вернемся с бажовского Урала в Югославию, где взрослеющий, уже четырнадцатилетний Егор Гайдар бьется с ограниченностью своих экономических знаний.

«Пытаюсь поправить дело. Старший брат Никита дарит книжку, ставшую любимой на десятилетия, – двухтомник Адама Смита 1938 года» (Е. Гайдар, 1996).

* * *

А теперь – раз уж дошло до Адама Смита – отправимся ненадолго в пушкинское время. Ведь все, кто слышал это имя – «слышал» его скорей всего от Пушкина…

Если кто-то из вас успел прочесть «Евгения Онегина», не дожидаясь, пока его будут «проходить» в школе (а кончить среднюю школу в России, не прочитав «Евгения Онегина» и «Капитанской дочки», дело настолько плохое, что я о нем ни говорить, ни слышать не хочу), тот вспомнит, чему же именно учился Евгений Онегин примерно в том же возрасте, в котором мы застаем в Югославии Егора Гайдара.

Мы все учились понемногу

Чему-нибудь и как-нибудь:

Так воспитаньем, слава Богу

У нас немудрено блеснуть.

Онегин был, по мненью многих

(Судей решительных и строгих),

Ученый малый…

«Ученый малый» – это у Пушкина ирония (как и насчет его «строгих» судей, пришедших к такому выводу).

А ученье «понемногу, / Чему-нибудь и как-нибудь» – это результат того, что дворяне получали главным образом домашнее образованье («воспитанье», как называет его автор «Евгения Онегина»). И качество его зависело от того, каких домашних учителей наняли родители.

Так чему же все-таки учился Онегин?

Высокой страсти не имея

Для звуков жизни не щадить,

Не мог он ямба от хорея,

Как мы ни бились, отличить.

Бранил Гомера, Феокрита,

Зато читал Адама Смита

И был глубокий эконом,

То есть умел судить о том,

Как государство богатеет,

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет.

Отец понять его не мог

И землю отдавал в залог.

На эти «онегинские» строки обратил в свое время внимание Маркс. Он писал: «В поэме Пушкина отец героя никак не может понять, что товар – деньги».

Если вы заметили – Пушкин выделяет слова «простой продукт». Почему? Потому что это термин современников Адама Смита – французских экономистов. Они считали, что продукт сельского хозяйства (если он, конечно, есть – ив достаточном количестве) составляет основу национального богатства.

И еще одно – «эконом» у Пушкина не от слов экономный, экономить, а от слова «экономия» – в том смысле, в котором сегодня оно употребляется в словосочетании «политическая экономия». Пушкин иронически называет Онегина знатоком экономических проблем…

Пока же хотим подчеркнуть только одно – Адам Смит с его книгой «О богатстве народов» (а именно этот заголовок запрятан в стихе «…Как государство богатеет») входит в непременный круг чтения юноши-подростка пушкинского времени.

О ней напишут впоследствии как о книге, произведшей настоящий эффект разорвавшейся бомбы среди современников, изменившей в начале XIX века представления о мировой экономике. И главное – как о книге, правоту многих тезисов которой, казавшихся некогда фантастическими, доказало впоследствии время…

* * *

Итак, благодаря старшему брату в руки Егора попала правильная книга и в правильный момент.

Она написана необычайно просто – и очень ярко.

Едва ли не каждая ее фраза делает ясным и понятным что-то очень важное.