Он ещё сильнее прижал к себе девушку. Она уткнулась лицом ему в грудь и счастливо улыбалась, едва сдерживая слёзы. Когда она подняла голову, Глеб выглядел растерянным. Неуверенно вглядывался в ее глаза. Даже его руки, что все это время гладили волосы и спину девушки, замерли.

— И я тебя люблю, — сказала она, широко улыбнувшись, и все же не сдержав слёз.

Он вновь прильнул к ее губам. Диана не испытывала страх перед первой близостью. Рядом с Глебом ее ничего не пугало. Она доверяла ему во всём. Тянулась телом и душой. Тонула в море нежности и страсти. Маленькая вспышка боли быстро сменилась наслаждением. Глеб был чуток и внимателен. Любимый. Любимый и самый желанный.

Просыпалась Диана постепенно. Сначала поняла, что уже день. Солнечный свет попадал на лицо, и девушка зарылась в подушку. Потом почувствовала тяжесть на своем бедре. Приятное, надо сказать, ощущение. Распахнула глаза и тут же довольно прищурилась. Глеб спал рядом, повернувшись к ней, по-хозяйски закинув ногу. Одна его рука была под головой, вторая на Диане.

Его лицо, такое родное и любимое. Эти сильные руки, грудь, по которой пальчики Дианы скользнули вниз, и… Только сейчас она подумала о том, что обнажена. Как и Глеб. Хотела прикрыться, но не нашла одеяла. Осторожно приподнявшись на локте, заглянула мужчине за спину. Мда… Всё на полу. Под утро они вместе принимали душ, но сил прибираться уже не было. Так и уснули, без одежды, в обнимку, почти на рассвете.

Глеб пошевелился, за талию прижал девушку к себе и уткнулся лицом ей в шею.

— Доброе утро, — сказал чуть хрипловатым ото сна голосом.

Диана запустила руку ему в волосы. Вернула голову на подушку.

— Доброе утро. Хотя, мне кажется, что уже день.

Глеб открыл один глаз.

— Ты куда-то торопишься?

— Нет, только, кажется, мы хотели пообедать с родителями.

— Точно.

Глеб распахнул теперь уже оба глаза. Чмокнул девушку в губы, перекатился и сел на кровати.

— Уже полдень, — заметил он, отыскав в куче вещей свой телефон. — Значит, обед мы ещё не проспали.

— Хочешь ещё полежать? — спросила Диана.

— Не совсем, но почти.

С этими словами он вернулся к девушке, ничуть не стесняясь рассматривая её.

— Ты самая прекрасная, — сказал он, целуя её живот.

Отпуск был замечательным! Глеб и Диана, в основном, проводили время вдвоем. В номере, на море, на экскурсиях. Находили время и на родителей, и даже был один вечер, когда Надя оставила детей на ребят, а сама укатила в клуб с Димой и Оксаной. Было весело. Диана вся светилась от счастья. Теперь она знала, что такое любовь. Взаимная любовь. Что значит быть по-настоящему любимой. Ощущать заботу, нежность, ласку, страсть. И что значит, когда любимый человек рядом. Держит за руку. Проявляет заботу. Искренне улыбается тебе. Подбадривает. Помогает. Это бесценно.

Диана была уверена, что теперь все точно будет хорошо. Ведь не может быть иначе, правда?

Вернувшись домой, она все чаще оставалась у Глеба. Почему-то у него ей было намного уютнее, нежели в своей квартире. Постепенно и многие вещи незаметно перекочевали туда. Когда Глеб уезжал в командировку, приходила Алиса и девушки проводили время в компании друг друга. Она и в другие дни заглядывала к ним, когда не было репетиций, но лишь на час или два, пока ждала отца. В школе у девушки всё стало налаживаться. Одноклассники больше не приставали с расспросами, а тот парень, из-за которого все началось, стал оказывать ей знаки внимания. Алиса сначала очень возмущалась по этому поводу и жаловалась, но уже спустя несколько недель стала отзываться о парне исключительно положительно и радоваться его расположению.

В университете все шло своим чередом. Настя не приближалась, и, к счастью, Диане не приходилось с ней общаться. Но она не смогла не отметить, что бывшая подруга, с некоторых пор выглядевшая особенно счастливой в какой-то момент переменилась. Диана все чаще стала ощущать на себе недобрый взгляд Насти. Она старалась не акцентировать на этом внимание, ссылаясь на слишком бурную фантазию.

В остальном все было отлично. С семьями общались часто. Выбирались на выходные то к родным Глеба, то к родителям Дианы.

В этом году снег выпал поздней осенью, почти в середине ноября. В тот день Диана поехала к себе на квартиру. Алису только что забрал её отец, Глеб ночью должен был вернуться из командировки, а Диана отправилась собирать вещи. Её мужчина предложил окончательно перебраться к нему, а квартиру сдавать. Девушка с радостью согласилась, всё равно уже практически постоянно жила у него.

Диана вошла в квартиру, но не успела запереть дверь, как ту толкнули со стороны подъезда. Не ожидав такого, девушка отскочила в сторону и едва удержалась на ногах. Выпавший первый снег налип на сапоги, и она поскользнулась на пороге. Но испугалась она другого. Даже не поняла, как оказалась прижатой спиной к стене. Всё произошло так быстро. Только растерянно ойкнула, инстинктивно пытаясь выставить руки перед собой. И натолкнулась ими на холодную, жёсткую кожу куртки.

— Диана, наконец-то! — услышала она знакомый голос и сердце пропустило удар.

В темноте коридора лицо почти не было видно, но голос она узнала. Мужчина держал ее за плечи и стоял слишком близко. Она ощущала его дыхание на своём лице, в котором ощущался алкоголь, и от этого было страшно.

— Матвей, что ты здесь делаешь? — спросила она. — Ты напугал меня. Почему ты не на службе? Отпусти меня.

Попыталась отодвинуть мужчину от себя, но он не шелохнулся. Стало совсем не по себе. Хотелось вырваться как можно скорее.

— Я соскучился. Мы ведь тогда толком и не поговорили. Я не должен был делать этого по телефону. Прости меня, — проговорил голос в темноте. — Я так виноват перед тобой. Ты была моим другом и мне было жаль потерять тебя. Зря я так с тобой поступил.

От запаха алкоголя и замкнутого пространства начало мутить.

— Мне нужно больше места, — сказала Диана, ощущая, что начинает задыхаться. — Отпусти меня, пожалуйста.

Она не переносила, когда что-то сковывало движения. Однажды в детстве, когда играла с ребятами в прятки, залезла в раздвижной стол и попросила придвинуть его к стене, чтобы ее точно не сумел никто найти. Сначала все было хорошо. Но потом ей стало страшно, никто не мог ее отыскать, стены давили, казалось, пространство вокруг сжимается, подавляет… Она тогда чуть сознание не потеряла, начала задыхаться, вырываться, плакать. После того случая, даже в шуточной борьбе, если кто-то её обездвиживал, и она понимала, что не может это контролировать, то почти сразу начиналась паника. Вот и сейчас перед глазами всё начало плыть. Нервная дрожь распространялась по телу.

— Сейчас, — ответил мужчина, прижался к ней, лбом опёрся в её лоб.