В мониторной компьютер поведал Козыреву, что за пятым столом играет господин Майданский Олег Олегович. Играет постоянно, ровно, по своей системе. Судя по всему, человек с деньгами, но не ясно с какими. Держится особняком. Живет в отеле. Коммерсант.

На экране красовалась крупная фигура Майданского. Козырева заинтересовала его манера игры. «Сдержанная дерзость», – заключил он. Тот ставил на три дюжины разом и обязательно делал небольшую ставку на «зеро». «Страховка от банка? Хорошая мысль. Если повезет, „зеро“ покроет почти все его расходы», – отметил Петр Ильич, продолжая наблюдать за игрой. Судя по количеству скопившихся фишек, он понял, что Майданский чувствует себя уверенно и даже комфортно.

– «Зеро»! Выиграл банк! – провозгласил крупье.

«Ты посмотри! А старина Козырев не потерял еще нюха». Он с тоской глядел в монитор. Внушительная горка фишек поехала в сторону Майданского. «Что ж, удача от него не отлипает, пора знакомиться». Петр Ильич направился вниз.

«…Чай с молоком, торт с крендельком, девка с пупком, я молотком», – подумал про себя Майдан, прихлебывая крепкий «твинингс» со сливками – он никогда не пил спиртного во время игры. А сил уходило много.

«Да, Олег, если б молотком! – поежился он. – Всего третий час за столом, а ты как после ночной смены на шахте „Центральная“». Только что он снял банк и решил прерваться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. «Пусть братишки „сливают“ вместо меня, хозяева будут довольны». Толпа прилипал за пятым столом, следившая за игрой Майдана и убитая наповал тем, какой куш ему удалось отыграть у банка, ринулась к зеленому столу подобно стаду бизонов, мучившихся от жажды вблизи водопоя.

– Простите за назойливость. – Рядом с Майданом возник худой очкастый блондин в сером костюме, слегка попахивающий дорогим виски. – Петр Ильич Козырев. Хозяин предприятия.

– Майданский Олег Олегович, – Майдан протянул крепкую руку, – ловец удачи.

– Хозяин удачи, разрешите вас поправить. Сегодня она у вас в служанках! – Козырев махнул головой в сторону пятого табло.

– Вы на меня не в обиде, я надеюсь, – деланно смутился Майдан.

– Какие обиды, Олег Олегович, я хочу вас премировать.

– Я случайно не участвую в передаче «Новости игорного бизнеса»? – Майдан осмотрелся кругом, как будто в поиске телекамер.

– Участвуете, участвуете. – Козырев оценил его шутку. – Я как раз продюсер и режиссер в одном лице. – Он сделал торжественную паузу. – Как игрок, победивший в финальной игре, вы награждаетесь членской карточкой нашего клуба разбитых сердец, – продолжал веселиться Козырев.

– А по деньгам это сколько, отец? – Майдан скорчил блатную физиономию.

– Если бы вы, паче чаяния, захотели купить ее, вам пришлось бы выложить восемь тысяч условных единиц в твердой валюте, – официально провозгласил Козырев.

– Ну что ж. Дареному коню в зубы, как говорится… – просто сказал Майдан. – Спасибо, Петр Ильич. Я тронут.

– О'кей. Завтра вы намерены нас посетить? – Улыбка не сходила с лица Козырева.

– Разумеется. После такого приема. – В серых глазах Олега промелькнула ирония.

– Олег Олегович, еще один вопрос. Для протокола, так сказать, чтобы не нарушать правил. Ваш род деятельности?

– Торговля лапшой. – Майдан был серьезен, как никогда.

– О'кей. – Петр Ильич не понял юмора и склонил голову в легком поклоне. – Завтра вам вручат официальный документ. Не буду вас задерживать. – Он пожал руку Олегу и направился к выходу.

«Да-а! Такой поц без мыла влезет в любую задницу! – Майдан заказал двойную „Столичной“, поняв, что играть сегодня не будет. – Этот тип всю картину мне испортил. Нет, как он тогда врачиху-то сделал? С моей помощью, между прочим. Это же как на иглу человека посадить! Так и других лохов надеется сделать тоже с моей помощью. Вон их сколько уже понабежало. До чего ж глупый народ! Ну ладно, выпьем за официальное признание! – Олег опрокинул стакан с водкой. – Не оскудеет рука дающего!»

По усталому телу разлилась теплая истома.

У следователя Першина на душе было муторно, словно он съел на завтрак не обычную пшенную кашу с ложечкой меда, а холодную лягушку, причем заглотил ее целиком. Осенний дождик заливал лобовое стекло старенькой «шестерки», «дворники» растаскивали по нему радужную пленку масла и бензина, вылетавших из-под колес идущих впереди машин. Они медленно двигались по узкой Пятницкой, то срываясь с места, то замирая на красный свет.

«Склероз, склероз у тебя, Москва-старушка, – думал Анатолий Юрьевич, автоматически передергивая ручку скоростей и нажимая на педали. – Как ни старается наш мэр разгрузить улицы своими кольцами, все равно не поспевает за наплывом подержанных иномарок. Ишь сколько развелось всех этих „ауди“ да „мазд“, будь они неладны! Как холестериновые бляшки купорят улицы! И тут наши демократы помогают Западу – решили проблему их автомобильных кладбищ, а Москву душат металлоломом».

Впереди наконец показался горб моста, – значит, пора протискиваться в правый ряд, чтоб свернуть на Раушскую.

«А у этого Телегина „бээмвэшка“-то не подержанная была, почти „нулевая“! – продолжал размышлять Першин. – Стало быть, неплохо ему жилось на хлебах управляющего казино. Вот только умерлось плохо…»

Проезжая мимо сверкающего кристалла «Евразии», Анатолий Юрьевич с раздражением оглядел полупустую парковку перед ней, съевшую добрую сотню метров тротуара и охраняемую дюжим молодцем в красной ливрее под прозрачной накидкой.

«Собаки на сене, капиталисты проклятые! – подумал он. – Сам не ам, и другим не дам. Приткнуться машинам негде, а у них пусто».

Такая же картина наблюдалась и на площадке перед казино, защищенной пестрым шлагбаумом и охранником. Можно было, конечно, помахать своим красным удостоверением и въехать на нее, но охранник мог нарушить эффект внезапности появления следователя прокуратуры, и те, к кому он едет, успеют подготовиться к его визиту. Поэтому Першин нагло развернулся через двойную полосу и поставил свою «шестерку» прямо под знаком, запрещающим даже остановку у тротуара набережной. Правда, прикрепил на стекло свой пропуск от горпрокуратуры, чтобы гаишник не тратил зря время на его поиск или ожидание – губу не раскатывал на взятку. Пискнув охранной сигнализацией, стоившей чуть меньше самой «шестерки» – благо что она обошлась ему бесплатно во время расследования разборок в одном армянском автосервисе, – Першин резво проследовал под струями дождя ко входу в казино, охраняемому дюжим детиной в какой-то опереточной униформе. Он смотрел с высоты ступенек и своего двухметрового роста на приближающегося следователя как на какое-то насекомое, от которого так неохота отмахиваться, но придется. Тот же в свою очередь исподлобья оглядывал стража, думая, что эта гора мяса наверняка получает за свое тупое стояние у дверей раза в три больше, чем рядовой следак горпрокуратуры, а уж с учетом чаевых – подумать тошно. Вот если бы он, Першин, послушал в свое время жену и перешел после переподготовки из убойного отдела в экономический, наплевав на романтику, то не было бы сейчас поводов завидовать какому-то халдею – на все бы хватало: и на новую машину, и на тряпки, и на учебу сына в нормальном институте, а не в скорняжном колледже, то есть в ПТУ по-старому, в котором тот спрятался на время от армии…