Сад почти весь превратился в пепел. Кое-где виднелись остовы деревьев, выжили кусты с розами, но все остальное под действием тьмы стало ничем. Редкие хлопья пепла, еще не прибитые дождем, кружились в воздухе под порывами ветра, напоминая черных мотыльков.

– Ранена? – всполошилась Мелисса, едва мы оказались в теплой и уютной кухне.

– Нет, – ответил Ричард.

Голос у него был хриплый, а сам хозяин Шанрассхолла – опять напряжен, как натянутая стрела.

– Приготовьте горячую ванну и принесите в мои покои ужин.

Встревоженная Мелисса кивнула, засуетилась, а меня, как в наше первое знакомство, понесли наверх. Можно было возразить, сказать, что доберусь до комнаты сама, но я чувствовала, как сейчас необходима Ричарду.

Мы оказались в его спальне. Хозяин Шанрассхолла бережно усадил меня в кресло, а сам опустился на пол возле соседнего и прикрыл глаза.

– Чем тебе помочь? – осторожно спросила я.

Он вскинул голову и посмотрел на меня. Сиреневая тьма, глубокая, насыщенного оттенка, плескалась в его глазах. Кончики пальцев даже начали зудеть от желания взяться за кисть и нарисовать их именно такими… прекрасными.

– Я безумно злюсь.

– Из-за того, что я не послушалась Мелиссу и отправилась к тебе? – поинтересовалась я, хотя ответ был очевиден.

– Из-за того, что мог не сдержаться и превратить тебя в пепел, несмотря на всю поставленную защиту моего рода, – тихо ответил Ричард. – Ты что, не собираешься бежать от меня даже теперь? У тебя совсем отсутствует чувство страха?

Я не ответила. Смотрела в эту сиреневую бездну, понимая, что падала я не тогда, когда шагала во тьму, а сейчас, в замке, находясь в безопасности и сидя возле пышущего жаром камина.

Как ответить на такой простой вопрос? Как объяснить истину, к которой каждый приходит сам? Есть то, что сильнее страха. Любовь. Она рождает смелость и пусть не сметает сомнения, но всегда позволяет оставить их позади.

Поддавшись страху, я бы не забралась на чердак, чтобы взять в руки кисть и краски. И не встретилась бы с Альфредом Храмсом. И не знала бы, что где-то тут, среди гор, которые когда-то покрывал цветущий лиловый вереск, есть мужчина всей моей жизни.

Сильный, отчаянно смелый, невероятно упрямый…

– Агата… Светлая, нежная моя девочка… Пожалуйста, когда проклятие берет надо мной верх, не мчись спасать одного дракона, – шепотом попросил Ричард, не сводя с меня глаз.

– Почему? Я не верю, что ты способен причинить зло. Ты и сам знаешь, что подобное никогда не случится. Ты скорее шагнешь в пропасть, но не сделаешь мне больно.

– Да, это так. Но зачем ты рискуешь?

Да потому что люблю тебя, такого недогадливого! Разве можно оставить того, кто так дорог, и пройти мимо, когда ему нужны помощь и поддержка?

Я прикусила губу, снова всматриваясь в сиреневую тьму его глаз. В них таились тревога, боль, усталость… Но он такой родной, желанный, мой…

– Агата, что ты так хочешь нарисовать? – вдруг спросил Ричард.

Я едва заметно вздрогнула, возвращаясь в реальность, и осознала, что вожу пальцами по воздуху.

– Тебя, – ответила честно.

– Меня?

– Да.

Разговор прервался: в комнату вошла Аманда, говоря, что готова ванна, а в дверях появилась Мелисса, которая решила лично заглянуть к нам и принести ужин.

Я отметила это краем глаза, мысленно все еще подбирая оттенки, смешивая краски и представляя, как они ложатся на холст.

Ричард вздохнул, покачал головой и целенаправленно принялся проявлять обо мне заботу. Ну и хорошо, пока хоть отвлечется!

Как я принимала ванну и ужинала, не помню. Моя магия просыпалась, отчаянно рвалась наружу. Кто-то приходил, исчезал, хлопали двери. Мне на колени лег планшет с бумагой, рядом на столике оказались кисти и краски.

Мир пропал, сосредоточился только на сиреневых оттенках глаз Ричарда. Я рисовала увлеченно, не замечая ничего, что творилось вокруг, словно в нем, в этом рисунке, скрывалась главная тайна, которую мне только предстоит открыть. Может, оно так и было…

Легкое скольжение по бумаге, серебро и лаванда, выплеснувшиеся на лист, застывшие на нем…

Когда я остановилась, очнулась от этого наваждения, часы пробили почти полночь. Это я столько рисовала?

Покосилась на Ричарда, который все еще сидел в кресле напротив меня. В глазах уже билась не тьма, а свет. Его искры сверкали, пробивались даже сквозь проклятие, и оттенки стали другими. Они не шли ни в какое сравнение с теми, что я уже нарисовала.

– Прости, я… увлеклась. – Смутившись, почесала кончик носа и виновато посмотрела на Ричарда. Если честно, я была совсем неадекватна. Почти как в ту ночь, когда появилась в замке и выяснила, как сильно я попала.

Ричард медленно поднялся, оказался рядом и предсказуемо взял в руки рисунок, который лежал на моих коленях. Долго смотрел на него, прежде чем бережно положить в папку к остальным, рассыпанным на столике.

Взгляд зацепился за ворот его полурасстегнутой рубашки. На теле виднелись темные росписи.

– А это что? – не удержавшись, уточнила я.

– Последствия проклятия, – ответил Ричард. – Изредка тьма проявляет себя подобными отметинами.

Интуитивно я поняла, что в этих словах прячется гораздо больше, чем дракон хочет сказать. Стоило вспомнить, как я ощущала тьму там, в саду, и сразу стало ясно, что Ричарду больно.

Не знаю, зачем потянулась, прикоснулась к одному из черных росчерков. Илар Шанрасс глухо застонал, отдернул мою руку, кончики пальцев которой почему-то засветились. Мы так и замерли, смотря на это.

– Это что? – шепотом уточнила я.

– Ты же рисовала, Агата, – устало заметил Ричард. – И пробудила в себе магию.

В это мгновение мир снова стал исчезать, превращаясь в полотно. Оно вдруг растворилось, а мои руки, почему-то стаскивающие с Ричарда рубашку, остались.

– Что ты творишь? – послышался где-то там его голос, но мои пальцы уже скользили по оставленным тьмой черным росчеркам на его коже. Скользили и выводили свои узоры, стирая боль, раскрашивая магией его тело, разрисовывая кончиками пальцев.

– Оно… само, – ответила я, не зная, как объяснить, что это творит вспыхнувшая магия.

Кажется, я действовала интуитивно, каким-то образом умудрившись все же помочь Ричарду. Моя магия убрала боль, хотя не сняла напряжение в теле дракона, а наоборот, усилила его.

– Я веду себя совсем неприлично? – уточнила хрипло, когда последняя отметина тьмы исчезла с плеча Ричарда, а свет на кончиках моих пальцев растаял.

– Нет, Агата. Но сейчас я покажу тебе, что такое неприлично, – глухо заметил Ричард и мгновенно опрокинул меня на ковер возле камина.