Посветили фонариком. Вуки закричала:

— Да! Да! Нашли! Былая жизнь! Ур-ра! Ах, какое везение! Почти столь же важная находка, как та парочка зверьков.

Какая-то женщина взялась ковырять камень перочинным ножом.

— Лично я, моя голуба, не торопилась бы с такими заявлениями. Вот вам еще один отпечаток, в форме листа. И не рыба это вовсе…

— А я говорю, рыба! — кипятилась Вуки. — Да что ж ты такая непонятливая! Чего одинокому листу делать на вулкане, а?

К беседе присоединился мужчина, поинтересовавшийся, чего ради одинокой рыбе лезть в жерло. Возник спор. Учтивый, в меру прохладный, но быстро закипавший.

И тут Вуки вдруг поменяла точку зрения.

— А и впрямь, — удивилась она, — как эта рыбешка умудрилась заскочить внутрь вулканического жерла?

Надежда на научное открытие вскружила Вуки голову. Вот она и ошиблась. Тысяча извинений.

— Тут насмотришься на этих… как они… терапсиды… думаешь, того и гляди еще что-то новенькое обнаружится… Ведь кто знает… В общем, извините.

— Пустяки, — отмахнулся Геринт.

Все стояли молча, запеленатые неподвижностью, разглядывая мыски собственных сапог или отвернувшись куда-то в пространство.

Над головами — роскошный бархат бесконечной тьмы, бледный зодиакальный свет. Где-то там летела комета, все глубже забираясь в местную звездную систему, ближе к Солнцу…

В назначенный срок они вернулись в Западную башню. Надежда — какая все же презренная слабость. Вылезает, когда ее меньше всего ждешь.

Не пойми откуда — но к Солнцу. Как та комета…

* * *

После возвращения экспедиции оба пола приняли совместный душ. Затем состоялось плановое корпоративное совещание. Кое-какое время убили за спорами о рыбовидной находке, обсудив архетипические формы окаменелостей. Затем переключились на вопрос, как следует именовать новую эмоцию, которую многие из них пережили в только что состоявшемся походе. В итоге договорились остановиться на метанипоко. На сочетании сожаления и восторга повышенной интенсивности.

Строй ратовала за свой зельбстхильфлосцванг. Словечко обсудили, но отвергли. Тогда заведующей столовой пришло в голову, что людям попросту не нравится признавать, что они порой сами себя принуждают.

После совещания к ней подошло несколько человек со словами поддержки: мол, нам-то ваше предложение понравилось и жаль, что его не приняли. Кое-кто признался даже, что это непроизносимое слово напрямую относится к ним.

* * *

Нейробиолог и по совместительству научный советник по имени Лок заявила:

— Мы уже знаем, через какой механизм квантовая когерентность реализует свою роль в биологических системах. Нейроны плюс межнейронные синапсы функционируют подобно транзисторам. Последовательное изменение окружающей среды может в конечном итоге сработать как тумблер, переключив наш разум в режим расширенного сознания — под которым я подразумеваю усвоение новых данных и гиперстимулированную умственную деятельность. Против метанипоконе возражаю, оговорив заранее, что для надлежащего восприятия нового образа жизни нам потребуется целый ворох неологизмов.

Дзынь!

Керн напрягла связки и, перекричав других, напомнила, что после отлета с Земли человеческая нейроанатомия уже в какой-то степени иная; для описания незнакомых аспектов надобна новая фразеология.

Ноэль грохнула кулаком по столу.

— Мы должны смотреть вперед. На нас, здесь живущих, распространяется новый порядок, к которому мы обязаны адаптироваться. Это нелегко. Мы склонны путать булыжник с рыбкой или древесным листочком, хотя нам «известно» — в кавычках, — что ни того ни другого на Марсе отродясь не было.

Лок согласно кивнула.

— Наши новейшие открытия нельзя с полным правом именовать терапсидами. Терапсиды обитали только на Земле, к тому же страшно давно. У них нет ничего общего с местными тварями. Вспомните, как человек в минувшие эпохи тщился подогнать мир небесных тел под свой собственный порядок. К примеру, мы до сих пор толкуем про галактики. Но разве слово «галактика» в своем исходном смысле не означало молоко, брызнувшее из груди какой-то ветреной греческой богини?

Бум!

Умная беседа проходила под звон и стук с нижних ярусов.

Слово взяла Шия:

— Итак, Марс подчиняет нас своему собственному порядку. Так может, нам тут вообще не место? Мы рассуждаем… а если нет, то давно пора начать… рассуждаем о беспощадности природы. Так называемые терапсиды способны размножаться, это совершенно очевидно, но ведь они местные, тут их родной дом. А вот намприрода не позволяет иметь живых детей. Она как бы говорит: «Ишь чего удумали, голубчики! А ну брысь отсюда!»

Бах!

— Шия, мы все глубоко тебе сочувствуем. Мы знаем, до чего болезненна такая потеря, — заговорил один из техников-смотрителей. — Однако прислушайтесь на секундочку! Вы знаете, что это такое? Что там стучит да бренчит? Это наши ребята клепают центрифугу для беременных! Или карусель, если кто хочет словечко повеселее. Короче, всех беременных баб туда посадим — и пускай себе катаются на здоровье, центробежной силой детишек вынашивают. А потом как пойдут рожать крепеньких да здоровеньких, только держись!

* * *

Летели дни, а с ними вахты.

Ноэль беседовала с Даарком у себя в комнате, сидя друг напротив друга за рабочим столом.

— Я про квазитерапсид. Эпохальное открытие, вы не находите?

— Пермь во плоти, — кивнул Даарк. — Открывает новые пути в науках.

— Теперь нас ждет свежая головная боль, — подхватила Ноэль, — так что предупреждаю заранее. Ученые мужи всех мастей вот-вот заявят, чтобы мы отослали наших питомцев на Землю. Там-де им самое место: изучение, классификация…

— Не говоря уже про зверинцы, — вставил Даарк.

— Словом, открытие хоть куда. И еще неизвестно, какие другие сюрпризы могут нас ждать в подземном водопроводе. Что, если научная элита решит прислать спецгруппу для изучения этих тварей in situ? Наш долг — выжать из находки все, что только можно. Может, есть смысл выторговать себе в обмен побольше еды?.. Я не отрицаю, что у нас ресурсы ограничены, и с научной точки зрения этих тварей лучше отправить в какой-нибудь земной, отлично оснащенный наукоград.

Даарк задумчиво грыз собственный ноготь.

— Не уверен, что вопрос вообще можно так ставить. В конце концов, мы подчиняемся… вернее, с потрохами принадлежим Соединенным Университетам. Разве они не вправе попросту приказать нам безо всяких компенсаций?

— Значит, надо тянуть время, клянчить и выцыганивать лучшие условия.

Они помолчали.