Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты! Что ты здесь делаешь?! – все, что удалось понять из королевской речи. – Отвечай немедленно! Немая, что ли?
Джиа и вправду онемела. Широко раскрыв глаза от удивления, девушка смотрела на точную копию той, которую она только что видела на болотном озере, в толще черной воды, скованную сном и холодом. Неужели сестра… или?..
«Говорят, что король с королевой очень хотели завести детей, но не могли. И вот Единый услышал их молитвы и ниспослал им ребеночка – очаровательную крошку принес к окну их опочивальни белый аист, – вспомнила наемница слова библиотекаря – Болотный аист!»
Гриерэ была красива некой таинственной, нездешней красотой. Иссиня-черные волосы, не характерные для энсоларийцев, были уложены на эльфийский манер во множество длинных кос. Аккуратный вздернутый носик и пухлые губки придавали лицу девушки капризное выражение.
И как не вязалась внешность принцессы с ее речами и манерами! Словно бы выросшая в сытости и довольстве богатая девочка пыталась сыграть чужую роль. Фальшь крылась в ее поведении – пародия на бандита. Однако, несмотря на грубые речи, большие карие глаза Гриерэ таили в себе тепло. Ее душа словно бы скрывалась за темным, как болотные воды, доспехом.
– Прошу простить меня, Ваше Высочество, – сказала Джиа, осторожно, чтобы не наткнуться на лезвие, склонившись в почтительном поклоне. – По королевскому указу я разыскиваю здесь мерзкого роду человеческому жабалака, который похищает девиц.
– Ах, это. – Принцесса убрала меч обратно в ножны. – Что ж, хорошее дело. Да только ты для него слишком глупа, как я погляжу. – На ее губах мелькнула снисходительная улыбка. – Разве ты не знаешь, что звери не любят вони жаба не меньше, чем люди? И значит, что в той стороне, куда они бегут, ты не найдешь свое чудовище. Ха!
Добавив еще парочку нелицеприятных напутствий, черноволосая охотница немилостиво ударила в бока лошадку и скрылась за деревьями. А Джиа только и осталось размышлять над ее словами: о том, что может сотворить жабалак, если встретит на пути такую дуру, как она. Заклятия заклятиями, но, признаться, девушка и представить себе не могла, что принцесса может быть настолько осведомлена в области повадок и анатомии местных чудищ!
Вопреки его ожиданиям, все прошло не так легко. Жаб оказался старым, и его кожа была невероятно прочной, а слизистые выделения, казалось, могли разъесть даже железо. Тварь проснулась прежде, чем Летодор успел воспользоваться кинжалом. Ведьмаку, не имевшему возможности развернуться, пришлось стремительно отползать задом наперед.
Словно ужаленный, мужчина вылетел из берлоги, весь перепачканный слизью, грязный и взмокший от пота, жестоко бранясь на чем свет стоит. Вслед за ним выползло и само чудовище.
Массивное тело жаба представляло собой огромный надутый мешок со множеством складок. Серую в белом налете кожу покрывали бугры, шишки и острые пупыри, из которых выделялась едкая слизь. Крохотные, по сравнению с чудовищным брюхом, верхние лапки выглядели нелепо и даже смешно, тогда как массивные нижние конечности казались непропорционально огромными.
Жаб моргнул желтыми глазами с горизонтальными зрачками, затряс башкой и угрожающе раскрыл беззубую пасть со скрученным в спираль языком. Но изнутри его горла вместо ожидаемого рыка раздалось только протяжное бульканье.
Летодор уже держал наготове ведьмачий меч с серебряным покрытием – верный инструмент в борьбе за права человека. Завертев оружием, он двинулся в атаку. А тварь вдруг вздрогнула всем телом, ее нижние конечности напряглись, а серые складки живота пошли волнами. Взбив облако грязи и листьев, она оттолкнулась от земли, неожиданно грациозно взмыла вверх и с грохотом свалилась на обидчика.
Но Летодор по прозвищу Змей был значительно быстрее. И, когда лапы жаба коснулись земли, ведьмак уже стоял у него за спиной. Широко размахнувшись, он рубанул наискосок от того места, где у чудовища могла бы быть шея, и до самых нижних складок его серого туловища, где, выражаясь простым языком, заканчивается спина и начинается задница. Удар подобной силы мог бы перерубить пополам человека, но тяжелый меч внезапно оказался бессилен против жабьей шкуры.
Ведьмак наносил удары снова и снова. Ловко уворачиваясь от атак твари, он рубил и колол, но из неглубоких царапин лишь скупо сочилась синеватая сукровица. Летодор пробовал и так и эдак прощупать панцирь жаба своим лезвием. Он нападал и тут же отпрыгивал, не менее талантливо, нежели противник. Он кружился и вертелся, многократно усиливая удар, но старания ведьмака уходили впустую.
Гигантский жаб тряс верхними лапками, неистово булькал, подпрыгивал и с помощью массивных нижних конечностей пинал в противника камни и коряги. В очередной раз он вздрогнул, подскочил, неожиданно ловко развернувшись в прыжке, и вдруг мощным ударом лап опрокинул ведьмака на землю.
Раздосадованный, сбитый с ног и немного с толку, Летодор откатился в сторону. Однако, оказавшись на спине, он понял, что его неудача нежданно-негаданно обернулась счастливой случайностью. Теперь, когда ведьмак взирал на врага снизу вверх, он отчетливо видел под самым животом жаба, там, где в складках терялись его крохотные репродуктивные органы, незащищенный участок нежно-зеленой плоти.
Ведьмак откинулся назад, притворившись побежденным и позволив чудищу приблизиться к себе максимально близко. Когда же жаб уже занес было массивную лапу, чтобы раздавить обидчика, Летодор, перехватив меч обеими руками, с рыком вогнал его прямо под нависшее над ним брюхо так глубоко, как только позволял клинок.
Утомленная Джиа, горько вздыхая, продолжала путь сквозь лес. Наемница не так часто ездила верхом, предпочитая использовать лисьи тропы, по которым можно было передвигаться только своими ногами. При необходимости лошадей она брала напрокат или «взаймы». Сделать это пришлось и сегодня, так как в тяжелые дни девушка с трудом угадывала среди теней выходы на лисьи тропы. Но теперь от непривычной езды и женских особенностей у нее страшно разнылась поясница.
Чтобы вернуть себе боевой дух и концентрацию, Джиа сосредоточилась на задании. Она живо представила себе жабалака, похищающего прекрасных девиц. Не смогла наемница обойти в воображении и все прочее, о чем в красках повествовала принцесса Гриерэ. И в душе у Джиа неуютно зашевелилась злоба. Но злилась она больше на принцессу, нежели на чудовище. На принцессу, а еще на саму себя.
Что-то было такое в Ее Высочестве, что наемнице не хватало сил рассмотреть и учуять. Некая опасность ощущалась в ее проклятии. Однако странно, почему до сих пор не нашлось никого, кто бы поставил принцессу на место? Или же людей пугало в девушке то самое затаенное, что не могла разобрать даже имеющая к
