Ему не хватило времени.

Ричер оказался внутри. По ту сторону стекла. И успел прижать дуло своего пистолета к правому глазу парня в костюме прежде, чем тот вытащил оружие, и достаточно сильно, чтобы привлечь его внимание, что и случилось, потому что вышибала застыл в полнейшей неподвижности. Левой рукой Ричер забрал у него телефон и пистолет, еще один «Хеклер и Кох П7», как и те, что у него уже имелись. Может быть, это стандарт к западу от Центральной улицы. Может быть, массовый заказ, с хорошими скидками через какого-нибудь коррумпированного немецкого полицейского.

Левой рукой Ричер положил телефон и пистолет в карманы, а правой сильнее прижал дуло «Хеклера» к веку вышибалы.

– Давай немного прогуляемся, – сказал он.

Парень неуклюже встал со стула – ему пришлось отклониться назад из-за давления ствола пистолета, – после чего побрел к двери и оказался на тротуаре, где Ричер заставил его повернуть направо. Через шесть шагов они снова свернули направо и оказались в переулке, где пахло как в мусорном баке, и у двери кухни.

Ричер прижал парня к стене.

– Сколько людей видели? – спросил он.

– Что видели?

– Тебя с пистолетом у головы.

– Несколько, наверное.

– Сколько из них пришли к тебе на помощь?

Молчание.

– Вот именно, ни один, – сказал Ричер. – Тебя никто не любит. Никто даже не помочится на тебя, если ты будешь гореть. И никто не приедет спасать. Ты все понял?

– Чего ты хочешь? – спросил вышибала.

– Где Макс Труленко?

– Никто не знает.

– Кто-то должен знать.

– Но не я. Честное слово. Клянусь жизнью сестры.

– А где сейчас твоя сестра?

– В Киеве.

– Тебе не кажется, что это делает твою клятву гипотетической?.. Попытайся еще раз.

– Клянусь своей жизнью.

– Ну, это уже лучше, – сказал Ричер.

Он сильнее надавил рукой с пистолетом и почувствовал, как вминается внутрь глаз парня. Тот ахнул.

– Клянусь, я не знаю, где Труленко.

– Но ты о нем слышал?

– Конечно.

– Он работает на Грегори?

– Так я слышал.

– Где?

– Никто не знает. Это большая тайна.

– Ты уверен?

– Клянусь могилой матери.

– И где она находится?

– Ты должен мне поверить. Может быть, только шесть человек знают, где Труленко. Но не я. Пожалуйста, сэр. Я всего лишь вышибала.

Ричер убрал пистолет и отступил на шаг. Парень заморгал, потер глаз и посмотрел в сумрак. Джек сильно ударил его ногой в пах, оставил стоять согнувшись, повернулся и ушел, слыша за спиной стоны и звуки рвоты.

* * *

Ричер без всяких проблем вернулся на Центральную улицу. Проблемы начались, когда он оказался в восточной части города, в зоне влияния другой банды. Он почувствовал, что на него смотрят, но не заметил во взглядах даже намека на доброжелательность. Ричер уловил это мгновенно, ощутив затылком неприятный холод. Древний инстинкт. Шестое чувство. Механизм выживания, глубоко сидевший в его мозгу в результате эволюции. Как себя вести, чтобы тебя не съели. Миллионы лет практики. Его сто тысяч раз прабабушка напряглась и изменила направление движения, вглядываясь в тени, окутывавшие деревья. Выжить, чтобы сражаться на следующий день. Выжить, чтобы родить ребенка, у которого через сто тысяч поколений будет потомок, также всматривающийся в тени, но не в зеленой саванне, а на серых, слабо освещенных ночных улицах, когда он осторожно скользит мимо залитых неоновым сиянием клубов, баров и ресторанов.

За ним наблюдали мужчины в костюмах. Албанцы. Те, что уже занимали какое-то положение или были к этому близки. Почему? Ричер не знал. Быть может, он как-то оскорбил еще и албанцев? Он не понимал, как и когда. По большей части он оказал им услугу, если верить их собственным грубым подсчетам. Им следовало приветствовать его, как почетного гостя.

Ричер шел дальше.

И услышал шаги за спиной.

Он продолжал идти. Сияние Центральной улицы давно исчезло, в прямом и переносном смысле. Улицы впереди были узкими и темными и с каждым новым шагом становились все более убогими. Ричер видел припаркованные машины, переулки и глубокие дверные проемы. Два из каждых трех уличных фонарей не работали. Пешеходы исчезли.

Вполне подходящее для его целей место.

Он остановился.

Существует множество способов сделать так, чтобы тебя не съели. Бабушкин инстинкт работал и по сей день. Через сто тысяч поколений. И так будет всегда. Но более эффективно. Естественный отбор в чистом виде. Ричер с минуту постоял в полумраке, потом отступил в более глубокую тень и прислушался.

До него донеслось легкое шуршание кожаных подошв по тротуару. Может быть, в сорока футах позади. Что-то вроде второпях организованного наблюдения. Какому-то члену банды приказали подняться со стула и отправиться в ночь, чтобы проследить за ним. Но главный вопрос, как долго это будет продолжаться – до самого дома или только до поспешно устроенной впереди засады?

Ричер ждал. Он снова услышал шуршание кожаной подошвы. Или соседней, другой ноги, делавшей осторожный шаг, двигавшейся вперед. Ричер еще дальше зашел в тень дверного проема и прислонился к резному камню. Причудливо украшенный вход. Чье-то давно забытое предприятие. Приносившее доход, пока не исчерпало себя.

Снова шорох. Кто-то приближался. С другой стороны – тишина. Только движение городского воздуха со слабой примесью сажи и кирпича.

Еще шаг в его сторону. Теперь в десяти футах позади. Ричер ждал. Преследователь уже находился в зоне досягаемости. Но еще пара шагов сделают ситуацию более удобной. Ричер мысленно представил геометрию, засунул руку в карман и нащупал пистолет, который уже использовал. Он точно знал, что этот «Хеклер и Кох» работает, что всегда являлось дополнительным преимуществом.

Снова движение, в семи шагах. Ричер понял, что его преследует совсем не маленький мужчина. Его шаги были едва слышными, но тяжелыми, давящими и сопровождались легким хрустом. Так двигается крупный мужчина, который старается не шуметь.

Четыре фута.

Шоу начинается.

Ричер шагнул вперед и повернулся к своему преследователю. В темноте сверкнул «Хеклер». Ричер прицелился в лицо. Парень скосил глаза, пытаясь разглядеть оружие в слабом освещении.

– Ни звука, – сказал Ричер.

Его преследователь так и поступил. Джек прислушался, посмотрев ему через плечо. Шел ли кто-то за ним? Судя по всему, нет. Никаких звуков. Так же, как и с другой стороны.

Тихий город, старый воздух.