Алекс не ответил, но Лили прочла ответ в его глазах.

Ей следовало бы торжествующе отстраниться и праздновать победу. Ведь она оказалась права! Но вместо этого рна принялась целовать его. Алекс понимал: путь к отступлению отрезан, он безоружен. Остается одно — сдаться. Руки Лили скользили по его лицу, шее, ласково изучая его тело. Алекс застонал от неутолимого желания обнять ее, зажать ее между ног. Он лежал распластанный под ней, и это убивало его. Веревки врезались в запястья и до крови раздирали кожу.

Лили обратила внимание на ритмичное движение его бедер и хотела было отпрянуть, но обнаружила, что он зубами держит ее за нижнюю губу.

— Поверни голову, — процедил он сквозь зубы. — Поверни…

Она подчинилась, и он, отпустив ее губу, впился в ее рот жадным поцелуем. Лили всхлипнула от наслаждения. Повинуясь инстинкту, она всем телом вжалась в него, а потом встала на колени. Ее не беспокоило, что она делает, ее вообще ничего не беспокоило, кроме стремления утолить ту жажду, что сжигала ее изнутри.

И тут раздался стук в дверь. Лили замерла.

— Мисс Лоусон, — прозвучал приглушенный голос дворецкого.

Лили уронила голову на подушку, и Алекс ухом ощутил тепло ее дыхания. Он прижался щекой к ее волосам.

— Мисс Лоусон? — снова позвал дворецкий. Лили подняла голову.

— Да, Бертон? — нетвердым голосом произнесла она.

— Только что принесли письмо.

Лили похолодела. Это значило только одно. Бертон не решился бы тревожить ее, если бы письмо было обычным.

Алекс пристально взглянул на Лили. Румянец исчез с ее щек, в глазах появился странный блеск, похожий на страх. Казалось, она пребывает в полусне.

— Не может быть, — услышал он ее шепот. — Слишком скоро.

— Что слишком скоро?

Его голос вернул ее к действительности. Она поднялась и одернула юбку, старательно избегая его взгляда.

— Должна пожелать вам спокойной ночи, милорд. Д-думаю, вам здесь будет удобно…

— Ах ты, маленькая бестия! — Алекс в ярости смотрел ей вслед. Громко выругавшись, он прокричал:

— Я упрячу тебя в Ньюгейт! А что до твоего чертова дворецкого…

Дверь захлопнулась, и он замолчал, уставившись в потолок.

Лили, взволнованная, забыв об измятом платье и растрепанных волосах, подошла к дворецкому, который ждал ее в холле с серебряным подносом в руках. На подносе лежало письмо, запечатанное грязным комком воска.

Бертон протянул ей поднос.

— Вы велели известить вас об этом письме немедленно, в какое бы время его ни доставили…

— Да, — перебила его Лили. Схватив письмо, она взломала печать и пробежала глазами скупые строчки. — Сегодня. Проклятие! Наверное, он нанял людей следить за мной: ему всегда известно, где я…

— Мисс?

Эти письма приходили нечасто. Бертон не имел права читать их, но узнавал их по неряшливому почерку и странной внешности тех, кто их доставлял. А приносили их обычно уличные мальчишки в лохмотьях.

— Прикажите оседлать мне лошадь, — сказала Лили.

— Мисс Лоусон, я хотел бы отметить, что для женщины неразумно ехать одной по Лондону, особенно вечером…

— Пусть горничная принесет мне темно-серую накидку. Ту, с капюшоном.

— Да, мисс.

Держась за перила — казалось, будто она боится упасть, — Лили медленно спустилась по лестнице.

* * *

Ковент-Гарден — это злачный район Лондона, где за деньги можно получить любые удовольствия — от расхожих до невообразимых. Что только не использовалось для привлечения внимания: отпечатанные объявления, расклеенные на всех стенах, крики сутенеров и проституток, зазывавших клиентов на каждом перекрестке. После окончания спектаклей в театрах денди со своими возлюбленными пошатываясь брели к пивным. Лили тщательно избегала их. Иногда пьяный аристократ становился более опасным и жестоким, чем обитатель лондонского дна.

Перемещаясь из круга света, отбрасываемого газовыми фонарями, в полосу тени, Лили с грустью думала о проститутках, вышедших на охоту. Среди них были юные девочки и изможденные старухи, а также все, кто находился в промежутке между этими двумя возрастами. Женщины выглядели истощенными, многие из них были пьяны. Они подпирали собой углы домов, сидели на ступеньках, зазывно улыбаясь, но во всех этих взглядах сквозила тоска. Вряд ли они вели бы подобную жизнь, если бы имели другой выбор.

И если бы Господь смилостивился над ними, подумала Лили и содрогнулась. Она бы покончила с собой, но ни за что не согласилась бы на такую жизнь, даже на положение куртизанки, которая носит бриллианты и угождает своему покровителю на шелковых простынях. Ее губы презрительно изогнулись. Уж лучше умереть, чем принадлежать мужчине и быть рабой его плотских потребностей.

Оказавшись на Кинг-стрит, Лили проехала мимо кладбища. Вслед ей с крыш убогих лавок и лачуг понеслись свист и улюлюканье, но она словно не слышала их и перешла через улицу рядом со входом на рынок. Двухэтажный пассаж был украшен фронтоном и гранитными тосканскими колоннами — довольно помпезный стиль для столь нищего квартала. Лили с грустью усмехнулась, увидев, как два молодых карманника снуют в толпе. Потом она вспомнила о Николь, и ее лицо окаменело. О Господи, как она живет? Неужели ее, такую юную, уже используют для того, чтобы извлекать выгоду из людских пороков? У Лили на глаза навернулись слезы, однако она решительно вытерла их. Нельзя давать себе волю. Надо быть хладнокровной и полностью владеть собой.

Из мрака рядом с ней прозвучал чей-то голос:

— Итак, ты пришла. Надеюсь, ты принесла, что я просил?

Лили медленно спешилась и, сжав в руке повод, повернулась на голос. Хотя внутри у нее все дрожало, она твердо сказала:

— Ты больше ничего не получишь, Джузеппе, ни фартинга, пока не вернешь мне дочь!

Граф Джузеппе Гавацци был наделен красотой и грацией, достойной картин итальянского Возрождения: четкие черты лица, вьющиеся черные волосы, смуглая кожа и горящие темные глаза. Лили помнила, как впервые увидела его. Это было во Флоренции на базарной площади. Он стоял в окружении толпы итальянок, с благоговением внимавших ему. От его ослепительной улыбки у Лили перехватило дыхание. Потом они встречались на светских приемах, и вскоре Джузеппе начал с нарочитой настойчивостью ухаживать за ней.

Лили, на которую сильно подействовала романтичная природа Италии, наслаждалась сознанием того, что ее соблазняет красивый мужчина. Гарри Хиндон, ее прежняя любовь, был степенным и сугубо английским — именно эти качества привлекли ее родителей. Лили рассчитывала, что его стойкая приверженность правилам хорошего тона окажет на нее влияние, спасет ее. Однако вместо этого ее буйный нрав обратил Гарри в бегство. Что касается графа Гавацци, то он восхищался ее порывами, называл ее волнующей и прекрасной. Иногда Лили казалось, что она нашла человека, с которым не надо притворяться и можно быть самой собой.