– Все 360 портов закрыты для корабля Халена. У него нет топлива, чтобы вернуться домой или отправиться на другую планету. Поэтому ему пришлось уйти в гибернацию, пока мир не проснется. А твой брат постановил, что случится это только через шесть месяцев.

Тоби поразился тому, что брат может учинить такое – но и удивился: от чего спасать-то?

– Наверное, это очень плохо, – протянул он нерешительно. – Но, если он зимует, почему бы просто не подождать? Он ведь в безопасности. Или нет?

Корва покачала головой, и Тоби впервые увидел, как в её глазах заблестели слёзы.

– Дело не только в этом. Он прилетел за мной, и поэтому его корабль поставили на годовой карантин. Половина срока уже прошла.

– Да, но …

– Дело в Фисбе! Её правительство решило торговать с другим синхромиром. На планете есть крепость мира 240/1, и он гораздо богаче и успешнее нашего 360/1. Местный совет взломал часы гибернации, чтобы у нас были юбилеи с 240/1, чтобы мы просыпались в их месяц, а они – в наш. Мы бы могли выгодно торговать и с нашим синхромиром, и с ними. Но твой брат обнаружил это… и наказал Фисбу.

У Тоби возникло странное ощущение, будто он смотрел на готовую разрыдаться девушку издалека и ничего не мог сделать.

– Наказал… как?

– Все корабли Фисбы поставлены на карантин, пока не пройдёт три наших года с частотой 360/12!

– Погоди-ка … – протянул он задумчиво. – Так они ускорили время на твоей планете в 12 раз?

– Да. Все макгонигаловские «скорлупы» переключили, и теперь на каждый месяц, проходящий для тебя и меня, у меня дома проходит целый год. Я сюда прилетела учиться на год, ещё до карантина. Но теперь это тянется, тянется… – она всхлипнула, – восемь месяцев.

По её щекам потекли слёзы.

Для Корвы прошло восемь месяцев. А для её семьи и друзей на Фисбе – восемь лет.

Перед глазами Тоби снова встали фотографии Питера и Эвайны – те самые, на которые не хотелось смотреть. А ведь есть ещё и куча книг, где написано, что эти двое проделывали столько лет. Ведь можно было самому выяснить всё, о чем рассказывала Корва, но он струсил.

Девушка сидела рядом и плакала, а он не мог выговорить ни слова, не мог придумать, как утешить её. Но всё же кое-что в этой ситуации вызывало вопросы:

– А почему ты не отправилась домой, когда это всё началось?

– Макгонигал, так в этом всё и дело! Ты разве не понимаешь? Масса людей с Фисбы путешествует, половина наших доходов – от заработков тех, кто разъезжает по синхромирам. Конечно, мы хотим попасть домой! Но кто нас туда привезёт? Любой корабль, прилетевший на Фисбу, застрянет там по меньшей мере на целый год! Вот туда никто и не хочет лететь. Мой брат сел на корабль, собиравшийся обойти карантин. Но их поймали.

Она замолчала, нервно накручивая локон на палец.

Тоби попытался подсчитать время в уме. Если взять целый календарь и полностью его скопировать в один месяц, то получится, что внутри каждого нового месяца проходит один год. Но с братом Корвы поступили еще страшнее: взяли этот отсчет и перенесли его в тридцать дней еще большего масштаба.

– То есть твоих домашних обрекли на то, что каждый твой месяц они проживают год. А у Халена, получается, один твой год проходит всего за тридцать дней, а значит, каждый его месяц на Фисбе проходит двенадцать лет! Безумие какое-то. Но зачем? Для чего его корабль подвергать такому наказанию?

Она в отчаянии взмахнула руками:

– Они же пытались обойти карантин, делая вид, что прибыли с другой планеты. Похоже, властям показалось мало заставить всех на планете стареть, и они заставили все ушедшие до карантина корабли не возвращаться домой целых двенадцать лет! Это же блокада в чистейшем виде!

– А они … поступали так раньше? – с трудом выговорил Тоби.

– Да. Твоя семья проделывала такое не раз.

Он не нашёлся что сказать, сидел молча, растерянный. Наконец Корва произнесла:

– Но ведь ты – Макгонигал.

– Я – не мой брат! – выговорил Тоби.

Ему уже доводилось доказывать людям, что нельзя равнять его с Питером. После похищения тот нередко вёл себя очень странно, делая гадости и себе, и другим. Тоби не раз приходилось извиняться за него. И надо же – прошло четырнадцать тысяч лет, и ничего не изменилось.

– Да на это мне наплевать! – огрызнулась Корва. – У тебя же биометрика Макгонигала. Твои данные принимает любая аппаратура, принадлежащая твоей семье. И ты можешь управлять всей её техникой!

– Мог. Четырнадцать тысяч лет назад.

– Твоя мать отказалась признать тебя мёртвым. Все это знают: она была уверена, что ты обязательно вернёшься домой. Об этом сочинили песни и легенды. И даже в самой убогой из них ты, как герой, возвращаешься из космоса к спящей Седне, кладёшь руку на дверь, и она открывается перед тобой.

– Ну да, в легендах так бывает.

– Тоби, ты можешь управлять роботами в порту. Можешь разбудить пассажиров. Сделай это – и ты никогда больше меня не увидишь. Я улечу с братом на Фисбу, а вы, Макгонигалы, разбирайтесь друг с другом. Просто позвольте нам жить.

Интересно, Джайзир рассказал ей про блок с «двадцатки»? Наверняка, Корва и подначила Джая прийти к нему. Чтобы выяснить, действительно ли Тоби может то, что, по слухам, он должен уметь.

Он потёр глаза. Чёрт возьми, хоть кому-то тут можно доверять?

– Возможно, у меня все получится, – ответил он, пожав плечами. – Я не знаю. А что, местные власти не будут против?

– Ты – Макгонигал, – сказала она так, будто это всё объясняло. – Они не смогут остановить тебя.

Корва настояла, чтобы он сидел тихо несколько следующих дней. Может, никто и не станет препятствовать Тоби, если он объявит о себе, но ведь понятно: пока он очень уязвим. Его могут убить или подчинить нейроошейником. Платить пока следует только наличными, браться только за незаметную работу и, конечно, никому не называть своего настоящего имени. Заботливая Корва. Он не стал говорить ей, что всё это ему уже втолковывал Джайзир.

Девушка исчезла, заявив, что ей нужно «подготовить почву». Какую такую почву, интересно? Дело пахло скверно. Разве нельзя было просто зайти в офис администрации порта и приказать роботам выпустить корабль её брата? Тоби мог командовать ботами, но вот людьми… Всякий раз, представляя себя перед властями города, Тоби вспоминал, с какой лёгкостью им управляли Эммонд и М’бото. Корва произносила имя Макгонигал так многозначительно. Куда подростку Тоби до такого величия! Как только он попробует блефовать, его тут же раскусят.

Спал он плохо. То видел себя в тюремной камере местной полиции, то думал о брате. Питер-тиран! Тоби всё спрашивал себя: «Ну как мог младший брат сделать такое с народом Корвы?»

И вспоминал, как сам вместе с Питером создавал миры и управлял ими железной рукой. В «Консенсусе» они освоили тиранию в совершенстве. Конечно, тогда была симуляция, а теперь – реальность. Но знает ли Питер, где пролегает граница между игрой и явью? Может, он проснулся однажды и подумал: «А смогу я построить идеальное общество?» Или делал один незаметный шажок за другим, пока не вышел в реальность, не переставая думать, что всё это – лишь игра?