Да я ненавижу его! Не знаю, как вообще повелась на этого бродягу! Не иначе как грибов мне в чай подсыпал, чтобы одурманить. Он вообще меня просто использовал, а когда пришло время расставаться, даже не опечалился. А теперь беременность!

Что вообще от него родится может? Кикимора болотная или мухомор с шапкой набекрень?

Мне такое счастье на фиг не сдалось. Не-не. К черту!

Никаких детей мне от него не надо!

Я лютовала все утро. Разбила две тарелки — одна случайно выскользнула из мокрых рук, а вторую грохнула специально, от злости. Надеялась, что полегчает. Да куда там!

Перед глазами как наяву стояла бородатая физиономия с яркими глазами. Лесник, мать его! Так бы взяла топор и гоняла его по лесу, за то, что сделал. Мерзавец!

Я очень сильно разозлилась. Настолько, что едва смогла подавить желание собраться и ломануться к нему за тридевять земель, чтобы высказать все свои претензии.

Вместо этого собралась, нервно хлопнула дверью и пошла в клинику, решать эту досадную оплошность.

Никаких детей. Точка. А бородатый мерзавец об этом никогда и не узнает. Не заслужил! Да и не факт, что ему это вообще надо. Может уже давным-давно забыл обо мне. Живет в своей землянке, козу за титьки дергает и ни о чем не парится.

Вот и я не хочу париться! Хочу вернуть себе свою собственную жизнь!

Спустя час я сидела в кафешке, обливалась горючими слезами и уплетала третью порцию ванильного мороженого с шоколадной крошкой.

До клиники я так и не дошла, сдулась на полпути, не представляя, как можно сделать то, что собиралась.

Ну какой аборт? Я же хотела ребенка! От веселого дровосека. Хоть кикиморку, хоть лешего. Все равно.

Слезы полились еще сильнее, и не понятно, чего в них было больше — облегчения или страха перед неизвестным.

* * *

Итак, что теперь делать?

Ребенка я оставлю. Это дело решенное. На как быть с дровосеком? С этим здоровенным бородатым папой Карло?

Смолчать или рассказать?

От трудного выбора даже голова болеть начала.

С одной стороны, я понимала, что у меня никакого права замалчивать этот факт. Участвовали оба, знать тоже должны оба. Я не отношусь к тем странным девицам, что решают наказать мужика молчанием. Херовое наказание. Бессмысленное. Смолчать можно только если мужик-полное говно и пребывание рядом с ним угрожает физическому и моральному здоровью. Пашка не такой. Он как стена, за которой хотелось спрятаться от внешнего мира. Он хороший. Нет, не так. Он лучший.

Но, с другой стороны, я все не могла забыть и простить того, как легко он меня отпустил. Может, ему и не надо ничего? Живет себе и живет в своей покосившейся хибаре. И все у него хорошо. И нет ему никакого дела до залетных девиц.

Ё-мое, да что же так все сложно-то?

Я целую неделю металась из одной крайности в другую, пыталась нащупать правильное решение. Эти качели: ехать — не ехать, говорить — не говорить, меня изрядно измотали.

То я была готова прямо сейчас сесть в машину и отправиться в лесное захолустье, чтобы осчастливить бородатого парашу. То сидела на полу, ела мороженое и ревела, думая о том, что никому-то мы с Анфисой не нужны.

У меня будет дочка. Я это знала наверняка. И назову я ее Анфисой. Красивое имя. Анфиса Павловна. И будут у нее такие же яркие глаза как у дровосека.

Перед глазами тут же картина, как папашка ее на спине по залитой солнцем поляне катает, а она смеется и руками размахивает, как маленькая ветряная мельница. И снова слезы градом. В этот раз от умиления. А через мгновение уже от тоски, потому что все это только мои фантазии.

Эти перепады настроения меня точно с ума сведут.

Через день мне снова позвонила Дина:

— Ну что? Как ты там? Можно поздравить?

— Можно, — расплылась в счастливой улыбке.

— Рожать будешь? — подозрительно уточнила она.

— Естественно

— Ну ты даешь, Юленька. То от всех нос воротишь — этот кривой, этот косой, у этого руки из одного места растут, а то от случайного мужика решаешь потомством обзавестись. Хулиганка.

Он не случайный. Он послан мне судьбой.

— Да я такая, — хмыкнула самодовольно. Чего не отнять, того не отнять. Про таких как я поговорку и придумали: в тихом омуте черти водятся.

— Счастливый папаша уже в курсе? — Дина затронула больную тему, и раз уж она сама напросилась, я решила вывалить ей все, что на душе накипело.

Десять минут причитала, описывала свои сомнения, приводила доводы за и против, спорила с собой. Дина все молчала. Я даже заподозрила, что подруга задремала на другом конце трубки, или пошла обедать.

— Дин, ты тут? — ворчливо окликнула ее.

— Тут.

— Тогда чего молчишь? Чихни хоть что ли, чтобы я знала, что ты жива.

— Разве тебе нужен собеседник? По-моему, ты прекрасно справляешься сама. Тихо сам с собою я веду беседу… — подруга заунывно продекламировала известные строчки.

— Ты мне зубы не заговаривай!

— Ты столько всего наговорила, что у меня голова кругом пошла, — призналась она.

— Голова у нее кругом пошла, — снова недовольно проворчала я, — Скажи, лучше, как мне быть.

— Как, как, — пробубнила она, — понятия не имею. Я этого мужика не знаю и ни разу не видела. Он точно нормальный?

— Нормальнее всех нормальных.

— Тогда скажи про ребенка.

— Вдруг ему этого не нужно? Вдруг не обрадуется?

— Все равно скажи. Обрадуется — не обрадуется, это уже дело другое. Ты же понимаешь, сообщить в любом случае надо.

— Понимаю.

Вот и все. На этом и порешили. Скажу и точка. А дальше пускай сам думает, что делать с этой информацией.

Хочет— пусть радуется, хочет — пусть волосы на голове и всех остальных местах рвет. Я, конечно, очень надеялась на первый вариант. Надеялась на то, что дровосек будет счастлив, схватит меня в охапку, прижмет к себе и никогда больше не отпустит. И будем мы жить долго и счастливо. Я даже согласна навсегда забыть о прелестях городской жизни и переехать в его избушку на курьих ножках, лишь бы быть рядом с ним.

Все решено. Готовься Павел. Я еду! И не одна, а с Анфисой!

Вот только соберусь, подготовлю нужные слова, поднакоплю смелости и сразу приеду.

* * *

Накопить смелость оказалось не так уж и просто. Целую неделю я мысленно проговаривала речь, прокручивала в голове предстоящую встречу, и в итоге пришла к выводу, если продолжать в том же духе, то не о какой смелости даже мечтать не стоит. Эти разговоры в голове от двух действующих лиц — сплошное мученье. Как в анекдоте — сама придумала, сама поверила, сама обиделась. Поэтому я просто открыла календарь, обвела кружком ближайшую субботу и твердо решила, что поеду.