снова. Её чёрные тонкие брови в крайнем изумлении взметнулись вверх, расширились тёмные в лунном свете глаза.

– Сергей! – приглушённо выдохнула встрепенувшаяся грудь. – Серёжа!

Она поднялась навстречу, протянув к нему матовые в свете полной луны руки, чувственные губки неуверенно улыбались. Они стояли так некоторое время, глядя друг другу в глаза, не в силах справиться со своим волнением, и молчали. Первой нашлась Валентина. Она решительно тряхнула кудряшками и весело, но всё-таки с некоторой укоризною, рассмеялась.

– Пойдём танцевать, что ли, неуловимый? – И погрозила шутливо пальчиком: – Наконец-то попался!

Она снова звонко рассмеялась и положила тёплую лёгкую руку на его плечо. Горячая дрожь пронизала всё тело Сергея, электрическим током ударила в сердце, заставив его бешено колотиться. Обняв девушку за тонкую гибкую талию, он увлёк её в толпу танцующих в лёгкий жизнерадостный фокстрот…

8.

Ночь была необычайно тихая и казалась сказкой. Неподвижные дубы как спящие великаны стояли, обнявшись могучими ветвями-руками. Сквозь их густую тёмную листву пробивался призрачный лунный свет, тихо шелестела трава под ногами, о чём-то шепталась между собой в полудреме.

Шли они по берегу реки, взявшись за руки, над ними приветливо качали ветвями пряные черёмухи. Не было для них другого мира, только эта лунная ночь-сказка властвовала над их чувствами. Бесшумно перекатывались глянцевые струи реки, темнели далёкие сопки, чётко вырисовываясь на фоне бледно-фиолетового неба. Они остановились под кряжистым дубом, широко разбросавшем могучие ветви, с радостным удивлением смотрел Сергей на девушку. Она стояла перед ним, лунный свет озарял её гибкий стройный стан и взволнованное, в жарком румянце лицо. Тёмные глаза мерцали загадочными искорками, часто дышала высокая девичья грудь, с пульсирующей жилкой в вырезе платья. Желанная, родная, потерянная и вновь обретённая! «Валентина! – звучала ликующая мелодия в его груди, переполненной бушующими чувствами. – Валентина!» Казалось, нет песни чудесней, не надо никакой другой – прелестной мелодией звучит только имя любимой.

Как хорошо осознавать, что тебя кто-то ждёт, кому-то ты нужен, что можно верить, а не только надеяться – есть на свете настоящая любовь, испытанная в муках многолетней разлуки. И эти вера и надежда делают человека необыкновенно сильным. Он обретает сказочные крылья уверенности в себе и людях, поднимается с помощью их на вершину своего счастья, как будто хлебнул чудесного эликсира жизни…

Он привлёк к себе Валентину, и она доверчиво прижалась к его груди. Жаркая дрожь её рук электрическим током переливалась в тело Сергея, наполняя его томной теплотой. Он чувствовал через тонкую ткань платья, как в трепетной груди колотится горячее девичье сердце. Он закрыл глаза, переполненный счастьем.

В туманной дымке памяти, из неведомых её глубин вдруг возник печальный образ Иринки. И вспомнилось вдруг всё: и тёмная звёздная ночь, и сварливый шелест прибоя на прибрежном галечнике, и тёмные гладкие волны бухты с расплывчивыми отражениями далёких звёзд…

Но это была последняя ассоциация взволнованного чувства, дань давнему прошлому. «Не суди меня строго, Иринка, – подумал он с тихой грустью. – Такова наша жизнь, с неведомыми нам кроссвордами судьбы. От всего сердца желаю тебе найти настоящее счастье, как нашёл его я. Наверное, тебе это будет нелегко сделать – жизнь с первых шагов так безжалостно обманула тебя в лучших, может быть, чувствах твоих. Но не отчаивайся: на свете много хороших людей, и я совсем не лучший из них. Уверен, найдешь ещё человека по сердцу, и он найдёт тебя непременно. Верь, надейся, жди…»

Образ далёкой девушки таял в туманной дымке, его вытесняло из памяти реальное, близкое, желанное, обретённое наконец-то счастье…

Они сидели под сенью дремавшего дуба. Голова Сергея уютно покоилась на коленях любимой. Ласково поглаживая его русые волосы, Валя рассказывала о себе. Он слушал её тихий голос, и казалось ему, что нет чудеснее музыки, нет красивее слов, произносимых его любимой.

– Я знала, что мы с тобой встретимся, рано или поздно. Когда – не ведала, но была уверена и потому ждала. Все эти годы преследовал меня со своими предложениями Лёвка Бакинский, наш с тобой одноклассник. Помнишь его? Такой грузный и высокий, всегда сидел на задней парте. Он учится сейчас в медицинском. В конце концов, мы с ним поругались основательно. Было это ранней весной – я тогда увидела тебя возле кинотеатра. Обрадовалась я очень и хотела уже подойти к тебе и поздороваться. Но ты прошёл мимо, равнодушный, холодный. Я не допускала мысли, что ты не узнал меня: когда наши взгляды встретились, ты вздрогнул непроизвольно, в удивлении и растерянности приподнялись твои брови. Но это было лишь минутное замешательство: ты надел на себя маску отчуждённости и отвернулся. Мне стало обидно и горько. Я не понимала, почему ты избегаешь меня, чем провинилась перед тобой я. Может, увидел, что я была там вместе с Лёвкой? Он был тут же и наблюдал со стороны за этой сценой. Лёвка тоже узнал тебя. И потом, когда мы уже шли из кино, он злорадствовал бесподобно, измывался над тобой и насмехался над моей привязанностью к тебе. Он говорил о тебе с пошлым высокомерием, что ты конченый уже человек, окончательно оформившийся бродяга и неудачник. А я в его представлении рисовалась этакой простушкой, дурочкой, верящей в единственную и неповторимую любовь. Он называл это ребячеством, пустым идеализмом, замком на песке. «К жизни нужно подходить с критической точки зрения, – говорил он, – выбирать наиболее лучший путь. Счастье одних всегда строится несчастье других – за счёт их счастья. Такова жизнь, и это испокон веков. Так было и будет. Ты пойми, что он может дать тебе, если вы даже и встретитесь? Он, вероятно, уже забывший даже таблицу умножения, – тебе с высшим образованием, воспитанной в интеллектуальной среде. Этого никогда не будет. Я знаю его – он слишком гордый, чтобы брать себе в жёны девушку, стоящую гораздо выше его в интеллектуальном отношении и положении в обществе. Ему легче повеситься, чем сделать это». Я понимала, что, может быть, он в этом и прав – только в этом, единственном, и ни в чём более. Я чувствовала, что если ты не добьёшься своего, то нам никогда не встретиться и не быть вместе. Такой у тебя характер. И я сильно желала, чтоб осуществилась твоя мечта скорее… В тот же вечер он предложил мне своё сердце, но я прогнала его и нагрубила ему страшно. Он ушёл взбешённый и даже не попрощался. И долго я лежала на койке, зарывшись в подушку, и плакала горько, безудержно…

Сергей слушал тихий голос Валентины и ругал себя нещадно. Было ему очень стыдно за