Оракул, празднично наряженный в чёрно-бирюзовую мантию, проковылял мимо стола и уселся рядом с Карлом, прямо напротив меня.

— Для меня великая честь, дядя Альберт, — произнёс Николай Перовский и поднял фужер повыше, — Предлагая выпить за чудесное возвращение нашего члена семьи.

«Князь» посмотрел в потолок, прошептал что-то про «отца и его встречу со Святыми Привратниками», и залпом опрокинул в себя бокал. Карл охотно присоединился, а Вепрев лишь тронул фужер губами.

— Очень, очень благодарен, ваше сиятельство, — Альберт чуть не плакал, сам тоже лишь попробовав вино, — Уж простите, после двадцати лет не хочу чакры себе посадить…

«Князь» и Карл засмеялись.

Борис, дождавшись, когда веселье закончится, сказал:

— Все действующие лица в сборе, и я так полагаю, мы можем перейти к сути разговора?

— Ну что ж, — Николай Перовский пожал плечами, — Кстати, вы знаете, что у Ключевцев сейчас тоже находится сотня… ну, может, с полсотни магов.

— Не смешно. Откуда столько у какого-то захудалого рода? — парировал Вепрев.

— Ключевцы далеко не захудалые, — холодно ответил Перовский, будто бы речь шла о чести его собственного рода.

Вепрев, вытирая пальцы салфеткой, только поморщился, брезгливо отмахнувшись. Надоело ему играть в дипломатию.

— Николай, это Славины там, что ли? — вдруг спросил оракул, — Ну, у Ключевцев?

Чернявый Карл только и крутил головой, глядя то на двоюродного деда, то на отца…

— Представьте, дядя, да, — честно ответил «князь», — Бойцы Славиных…

Вепрев, который в этот момент взялся всё же пригубить вино, поперхнулся, чуть не забрызгав весь стол.

— Простите, что?! — он нервно схватил салфетку, стал вытирать губы.

— Ну, я же вам сказал, у Ключевцев много магов-бойцов. И тоже отсюда недалеко.

— Вы мне угрожаете? Я думал, мы обо всём договорились.

— А я тут при чём? Это не мои же бойцы, — Николай Илларионович развёл руками, — Вон, дядя всё верно сказал. Наши люди сообщили, что, вполне возможно, это Славины…

Борис нервно захлопал по карманам, потом достал свой украшенный портсигар, вытащил сигарету:

— Не возражаете?

«Князь» великодушно махнул, Карл никак не отреагировал.

Вепрев, с облегчением затянулся, держа дрожащими пальцами папиросную скрутку. Он даже не стал картинно щёлкать пальцами, вызывая огонь, а просто коснулся кончика сигареты, и тот сразу же затлел.

Я поджал губы. Такой молодой, а уже нервы ни к чёрту… Ему бы бросить курить, а то в годы Альберта носатый будет дёргаться при каждом хлопке.

— И всё же я не понимаю, — наконец сказал Вепрев, успокоившись, — Что делают Славины в Магославском Крае? Это же вторжение…

— Эх, простите мне мои старческие годы, — подал голос Альберт, — Но мы вроде в одной стране живём. Гостят, наверное.

— Когда вы успели со Славиными-то спеться? — зло бросил носатый.

— Повторюсь, мы тут не при чём, — ответил «князь».

Оракул тряхнул бородой:

— Как мне кажется, Славины ждут, что Вепревы… кхм, то есть, вы, — старик указал на носатого, — Они ждут, что вы нападёте на нас.

Я улыбнулся, молча слушая светскую беседу. А ведь здорово получалось у этих самых Славиных.

Навряд ли эти бойцы, которые засели в соседнем поместье у Ключевцев, собрались защищать Перовских от мести Вепревых. Они наверняка просто ждали сигнала от того Вячеслава, который чуть нас не порешил в деревне.

«Оракул мёртв, скоро Вепревы будут мстить Перовским».

А Вепревы, гонимые жаждой мести за своего сына, точно бы напали. И Славины бы застали их на месте преступления…

А дальше пошло бы, поехало. Нападение на Лунный Род Красногории, и это в военное-то время?! Государь, ты посмотри, что творится-то у тебя под носом, прямо в тот момент, когда ты гостишь в этом крае.

Стоп, стоп, а двадцать лет назад не Вепревы ли случаем уничтожили Борзовых?! Да, мы помним, это был несчастный случай, но если копнуть поглубже…

Я едва не рассмеялся. А ведь отличный повод начать расследование, тем более, если оракул в это время был бы уже мёртв.

Вся схема проста в своём коварстве, но меня беспокоило другое. Как Славины угадали, что мы вместе с оракулом прихватим Бориса Вепрева? Или у них была заготовлена другая провокация?

Или… мне не хотелось это думать, но среди нас тоже мог быть ещё агент Славиных? Надеюсь, мы его всё же пришили там, в деревне.

Судя по лицу Бориса Вепрева, который сидел, уже окутанный дымом, тот тоже догадался, какие дела крутятся. Спесь немного слетела с носатого, но гонора от этого не убавилось.

Он сбросил пепел прямо на пол, заставив «князя» поморщиться, и твёрдо сказал:

— Так, в Пробоину весь этот ваш этикет. Давайте уже заканчивать… Василий, собирайся, едем домой.

Наконец-то, настало время и для моей роли.

— Как?! — сипло вырвалось у меня, и я закрутил головой, поочерёдно заглядывая в глаза каждому за столом, — Никуда я не поеду…

Карл опустил голову, не желая смотреть на меня. А Николай Перовский вздохнул:

— Боюсь, господин Борзов, нам не приходится выбирать.

— Знаете ли, я тоже не понимаю, — вступил в мою актёрскую игру Альберт, — Мальчика только вытащили из лап…

— Попрошу больше уважения к Лунному Роду Вепревых, — чуть не взвизгнул носатый.

Альберт дёрнул бородой:

— …из загребущих ручонок!

— Дядя, я искренне рад, что ты теперь с нами, — поспешно ответил «князь», не желая конфликтов за столом, а потом указал на меня, — Но он — не наш. И я не готов рискнуть своим родом из-за него.

— Но… но… — я только и мог открывать и закрывать рот, нагнетая приступ истерики.

Да, для Василия в реальности эта ситуация попахивала жжёным псом, и я был благодарен Альберту, что тот предупредил. Ну, раз попросили нас понервничать, то мы сейчас покажем вам, как работает наша артиллерия…

— Коля, как же так. Ведь Борзовы — Вечные, для нас честью было служить им, — Альберт искренне удивлялся.

— Дядя, извини за прямоту, двадцать лет прошло. Я что, брошу своих сыновей и дочерей на смерть?

Старик сокрушённо покачал головой, а я задрожал всем телом. Ух, какой актёр во мне умер.

— Оракул остаётся, так уж и быть, — Вепрев наблюдал за мной, довольно улыбаясь.

Его очень радовала моя реакция. Высшая степень кульминации, после всего того, что с ним было.

У носатого перед глазами явно пролетели все случившиеся с ним события — и в подвале собственного поместья, и в деревне крестьян. И теперь он радовался, что «этот Борзовский дрищонок побелел, его руки трясутся, разбрызгивая вино из фужера»…