– Хм, хотел бы я знать, что тогда для вас далеко… – усмехнулся старый адвокат.

– Герр Циммерман, я же приехал из САСШ, – широко улыбнулся Алекс, прекрасно понявший, что старик не упустил возможности очередной раз «проверить» собеседника. Тот усмехнулся и, подтверждая это понимание, заявил тоном, весьма далеким от смущения:

– Ах да, простите, запамятовал…

До Андорры они добрались только в начале ноября, сначала доехав дневным поездом до Лиона, затем пересев на ночной поезд до Тулузы, в которой Алекс нанял таксомотор, на каковом они с герром Циммерманом почти три дня трюхали до Андорры-ла-Велья. Несмотря на то, что до неё от Тулузы было в два с половиной раза ближе, чем до Тулузы же от Лиона. Ну такие тут пока были дороги. И автомобили… Впрочем, это время прошло не зря. Они провели это время в беседах и воспоминаниях. Так что к тому моменту, когда старенький «Рено», натужно ревя мотором, начал взбираться по горной дороге к перевалу д'Энвалира, старый адвокат уже окончательно уверился: рядом с ним на заднем диване автомобиля сидит именно его старый знакомый герр Хубер. Вследствие чего справку, выданную банком Banc Sabadell Credit Andorra[74] и увенчанную заслуживающими уважение печатями и всем набором соответствующих подписей, подтверждающую то, что данный счет открыт был именно герром Хубером и что его нынешний пользователь владеет им совершенно законно, герр Циммерман принял с достоинством, но при этом всем своим видом подчеркивая, что для него это уже простая формальность…

По возвращении из Андорры Алекса ждал сюрприз. Зорге, заранее предупрежденный телеграммой, встретил его на автомобиле, на вокзале в Люцерне. Перехватив у Алекса его роскошный, винтажный, дорожный саквояж из шикарной телячьей кожи с массивными бронзовыми застежками, он вежливо поприветствовал Алекса:

– Рад видеть вас в добром здравии, господин До'Урден. Всё прошло хорошо?

– Да, спасибо, Рихард, всё отлично.

– Рад за вас, – коротко кивнул Зорге и молча протянул ему бланк телеграммы. В которой было всего пять слов: «Буду через четыре дня. Эрика».

– Когда пришла телеграмма? – взволнованно уточнил Алекс, почувствовав, как у него мгновенно пересохло во рту.

– Позавчера, – коротко отозвался тот. Алекс нервно потер лоб. За полтора месяца, прошедшие после отъезда Эрики, он много думал об их взаимоотношениях и пришёл к выводу, что народная мудрость насчет того, что всё, что ни случается, – к лучшему, имеет глубокий смысл. Сами посудите – даже если бы у них всё было хорошо и их будущее казалось совершенно безоблачным, через четыре месяца ему по-любому придется уйти в будущее. Ну вот как ни крути… Сталин и компания совершенно точно не дадут ему жить спокойно. А как иначе-то, имея в руках такую «золотую палочку», как он? Вон уже у них какой пухлый пакет пожеланий и просьб накопился. А ведь основной поток пойдёт перед самым переходом… Правда, эффективность работы этой самой «палочки», судя по уже случившимся косякам и пролётам, пока ниже всякого разумного предела, но даже и при таком низком уровне нельзя отрицать, что нынешний СССР по сравнению не только с любой из прошлых реальностей, но даже и с его изначальной прибавил очень заметно. И это пока. По окончании первой пятилетки прибавка станет ещё более существенной. Как вам, например, такой «довесочек» – почти шесть дополнительных миллионов тонн стали, которые СССР получит до тысяча девятьсот сорок первого года? Да на весь флот, буде он, естественно, окажется построен именно в тех объемах, каковые были запланированы в тех предложениях, которые он привез, нужно максимум миллион тонн! Так что остальные пять с половиной уйдут на танки, артиллерию, авиа… хм… чего это он в милитаризм ударился? То есть в первую очередь, конечно, на автомобили, мосты, паровозы, крекинговые колонны, турбины электростанций и всё такое прочее. А вооружение… ну, на вооружение тоже хватит… Так вот, возвращаясь к нашим баранам, Сталин ему сачковать не даст. Не мытьем так катаньем, но заставит пахать на себя, любимого, и на весь Советский Союз в целом. И лучше ему продолжать это делать добровольно, чем начинать кочевряжиться, после чего получить по мозгам и всё равно этим заняться. А возвращаться ему всё равно пришлось бы. Эрика же осталась бы здесь… Так что идти в будущее ему пришлось бы по-любому. Ну и как ему об этом рассказать Эрике? Нет, можно, конечно, не рассказывать, но тогда как объяснить девушке, что влюбленный в неё и, что гораздо хуже, любимый ею человек вот так взял и куда-то исчез на год с лишним? Что она подумает? Кем будет его считать? Как отреагирует на его внезапное появление через год? Или даже не внезапное. Допустим, он скажет, что ему надо уехать по делам домой в Перу. А если бы она захотела поехать с ним? Ну, там, познакомиться с его родителями, например… А что – если у них всё нормально и дело идет к свадьбе, так вполне вероятный вариант. И что делать? Всё рассказать? Тоже не лучший вариант. Потому что это значит превратить Эрику в мишень. Ну вот не верил он в то, что она сможет не выдать такую тайну ни словом, ни жестом. Да и даже если сможет – сам факт того, что она после его исчезновения будет вести себя спокойно, скажет всё уважаемому Иосифу Виссарионовичу лучше любых его жалких уверений в чем бы то ни было. Нет, оставим в стороне его, уже непонятно настоящую или мнимую кровожадность и рассмотрим ситуацию непредвзято. Может ли Сталин, зная всё то, что он теперь знает, – и о войне, и последующем противостоянии и распаде страны, позволить себе оставить лицо, знающее про портал в будущее, который даёт значимые шансы всё это изменить, без жесткого контроля? Нет, как честный и порядочный человек оно, конечно, понятно… но как руководитель огромной страны, потерявшей в войне с государством, в элиту которого вот этот самый внезапно образовавшийся носитель подобного секрета входит априори, по праву рождения, так сказать, может? То-то и оно… А уж что будет с будущим, если Эрика, узнав всё, решит исполнить свой долг «перед семьёй и страной», обеспечив австрийской и немецкой элите, которая вот буквально через несколько лет, после того самого «аншлюса»[75], кстати весьма горячо поддержанного австрийцами, станет элитой нового единого государства под названием Третий рейх и почти вся в будущей войне будет на стороне своего земляка Гитлера (хотя, возможно, кто-то нехотя или, там, скрепя сердце), доступ если не к порталу, то хотя бы к знаниям, которые хранятся в его башке, – вообще страшно представить. Да та реальность, в которой его встретили флаги со свастикой над швейцарскими муниципалитетами покажется доброй детской сказкой… Так что ему не страдать, а радоваться надо тому, что у них с ней ничего не сможет сложиться! «Прости, но продолжать встречаться с тобой, зная, что мы всё равно никогда не сможем быть вместе, для меня слишком тяжело» – и всё! Все проблемы решены. Но… как-то не радовалось.

Эрика приехала около четырех часов вечера. Алекс услышал её мотоцикл ещё на подъезде и успел спуститься из кабинета в холл. Когда она вошла, его сердце пропустило удар, а потом бешено заколотилось. Девушка обворожительно улыбнулась и, подбежав к нему, спрятала голову у парня на груди и замерла… Спустя бесконечно долгие полминуты она подняла голову и, обдав его жарким взглядом своих чудесных глаз, тихо прошептала: