Подняв грот и бизань, я оставил паруса провисшими и занялся стакселем. Suhaili легла на левый галс, я перешел на корму и натянул паруса. Постепенно набирая скорость, мы направились к скалам. Я перебросил руль, при этом налег на него всем телом. Пройдя над якорем, мы поволокли его за собой. Втаскивать его на борт, не было времени, для этого надо было дождаться следующего разворота. Все закончилось благополучно, мы вышли из бухты. Я поднял стаксель и якорь на борт.

Все это время Anna Dee оставалась на месте, готовая придти на помощь в случае надобности. Видя, что с нами все в порядке, Лоренс тоже поднял якорь, догнав нас, он поплыл рядом. Набрав ход, я решил, что негоже опять останавливаться и перебросил на борт Anna Dee мой законченный дневник, несколько писем и карты для Брюса.

Какое-то время мы плыли вместе, затем Лоренс и Джон, пожелав мне «Bon voyage», повернули в порт. Я с сожалением провожал их взглядом. Мне казалось, за то короткое время, в течение которого нам довелось общаться, я хорошо узнал их. Я надеюсь, что судьба еще приведет меня в Отаго. Хотелось бы половить с ними лангустов.

21 ноября 1968 года – 8 января 1969 года (160–209 дни плавания)

Следующие девять дней я не притрагивался к дневнику. Прежде всего, я чувствовал переутомление. Если я не правил лодкой, то спал, стараясь избавиться от напряжения и переживаний, полученных в Новой Зеландии. Немного придя в себя, я попытался распутать чудовищно спутанный клубок перлиня и каната плавучего якоря. На эту работу у меня ушло три дня, причем дважды мне пришлось спускать перлинь – дул штормовой ветер, который лишь усложнял мне жизнь. Обычно, распутывая канат, ищешь конец, с которого и начинаешь дело. В данном случае конца не было, а расправить спутанный клубок не получалось, так как на палубе для этого не было места. Длина перлиня составляла 720 футов, якорный конец был длиной 80 футов, к этому надо прибавить и 100-футовый буйреп. Все это плотно переплелось в непонятном мне экстазе.

Мой опыт работы с плавучими якорями ограничен данным конкретным случаем, а буйреп я вообще больше никогда не собираюсь использовать. Он нужен для того, чтобы подправлять действующий наподобие тормоза конус, когда его начинает крутить на воде, и втаскивать его обтекаемым. На самом деле, даже если удается держать буйреп на расстоянии от якорного троса, якорь все равно вращаясь, сплетается с ним. Наверное, лучше просто подводить лодку к плавучему якорю, когда его требуется поднять на борт или даже подтянуть ее к нему за трос, если у вас хватит для этого мышечной силы. Все спасательные шлюпки на крупных судах снабжены плавучим якорем в комплекте с буйрепом. Это нормально, если моряки имеют опыт плавания на небольших парусных лодках, но в наше время этим мало кто может похвастаться. Поэтому, я отдаю предпочтение длинному перлиню. С ним легче справиться и отдачи от него больше, что означает меньшее давление на лодку. Конечно, с перлинем вы продрейфуете дальше, чем с плавучим якорем, но если лодку сносит на подветренный берег, в любом случае, придется постараться отплыть от него.

С Новой Зеландией мы распрощались, находясь на 47° южной широты. Теперь мне предстояло выбрать маршрут перехода до мыса

Горн. Безусловно, лучше всего было бы прямо плыть к южной оконечности Америки, но в таком случае пришлось бы учитывать фактор нахождения в этих водах айсбергов. Северная граница их распространения проходит примерно по 45 широте и я ни за что на свете не хотел бы оказаться южнее. Во времена парусного флота айсберги представляли опасность даже для кораблей с несколькими наблюдателями на борту. Я же не мог высматривать ледяные глыбы в течение всех 24 часов и поэтому риск плавания в этих широтах был слишком велик, и его не компенсировало бы более короткое расстояние до цели. Столкновение Suahili с льдиной не оставило бы ей шансов. Даже если мне удалось бы спустить на воду спасательный плот, я бы погиб задолго до того, как нас прибило бы к берегу. Да еще и неизвестно, прибило бы или нет. Между мысом Доброй Надежды и берегами Австралии, всего в двухстах милях от маршрута нашего плавания, проходили оживленные судоходные пути. После заката эпохи больших парусных кораблей, мало кто возвращается в Европу через Горн. Все плывут на северо-восток – к Панамскому каналу. Ближайшие судоходные пути лежали на расстоянии тысяч миль от моего предполагаемого маршрута.

Поэтому я принял решение двигаться севернее границы плавучих льдов и стараться держаться 44 параллели. У 100° западной долготы можно было поворачивать на мыс Горн – здесь граница плавучих льдов изгибается в сторону юга.

Однако, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. В этой области доминируют западные ветры, но как только я собрался плыть на восток, ветер тут же поменялся на восточный. В течение следующих двадцати одного дня лишь однажды дул западный ветер. Этот этап плавания оказался наиболее разочаровывающим.

9 декабря 1968 года, 179-ый день плавания