Шрифт:
Интервал:
Закладка:
10 декабря 1968 года, 180-ый день плавания
Никаких перемен. Во всяком случае, я их не замечаю. Три месяца назад, находясь на этой же широте, я боролся со штилем. Когда, судя по числам календаря – погода должна быть еще спокойнее, мы напоролись на сильный юго-восточный ветер. Но больше всего меня сбивает с толку море. Уже несколько дней постоянно дует зюйд-ост, казалось, и волны должны идти оттуда же, ан нет. Волны накатываются с востока, юго-востока и с юга, а ветровые волны – с востока и с юго-востока. Это указывает на недавнее изменение направления ветра. Вероятно, мы находимся в середине воздушного потока, двигающегося на восток приблизительно с той же скоростью, что и мы. Подтверждением тому может служить сегодня, меньшая высота ветровых волн – сам ветер ничуть не ослабел. Благодаря этому, я смог поднять сегодня дополнительные паруса. Нас все еще сносит на северо-восток. Днем мы находились на 38°49′ южной широты, что на один градус севернее, чем вчера. Я беспокоюсь относительно того, что последует за переменой погоды. Может статься, что в зоне западных ветров нас будет поджидать штиль. Какое-то время меня не покидала мысль о повороте на юг, но ветер немного изменил направление, превратившись в зюйд-зюйд-ост, поэтому в лучшем случае мне удалось бы взять курс на запад-юго-запад, чего делать я не собираюсь. Возможно, единственный шанс добиться западного ветра – это развернуться и плыть в Новую Зеландию! Боже мой, как хотел бы я оказаться дома. Там мигом появилась бы дюжина экспертов, которые рассказали бы о том, что мне следует делать! В настоящее время ни на что путное я не гожусь, время тратится впустую.
18.30. Все вокруг меня опять бушует: море, волны, ветер, порывы которого достигают силы в 7 баллов. Днем я убрал паруса и плыву сейчас под кливером, три рифа взяты на гроте, два – на бизани. Ветер разогнал дождевые облака, небо теперь ясное. Яхта плывет довольно тяжело, кроме того, что ей приходится падать носом на волны, время от времени корпус сотрясают мощные удары ветровых волн. Когда они накатываются на борт, Suhaili ведет боком. Если ветер станет еще сильнее, я подниму перлинь, тогда мы полетим. Я не посмею держать ее на этом курсе с меньшими парусами, так как сейчас только скорость спасает от неприятностей. Курс 060° представляется хорошим, во всяком случае, лодка очень старается.
Только что, когда я поднялся наверх глянуть на море, очень крупный альбатрос с размахом крыльев не менее 8 футов медленно спланировал на нас, проплыл над носом и ушел в наветренную сторону. Он был так близко, что до него можно было дотянуться рукой. На такой дистанции мне этих гигантов видеть еще не доводилось: очень впечатляющее зрелище. Фотокамеры со мной конечно не было. На палубе рядом с рубкой я заметил зеленые водоросли. Эта часть палубы почти никогда не просыхает, так что растения хорошо здесь прижились. Корпус выше полосы противообрастающей краски тоже порос водорослями, здесь зеленые водоросли соседствуют с бурыми. Это оказалось для меня новостью. По-видимому, Suhaili подхватила споры во время пребывания на мели у Отаго. Как только позволит погода, надо будет достать скребок и заняться морской флорой.
Вечернее небо окрашено в красный цвет. Согласно старой примете, красное небо приносит морякам удачу. Посмотрим, каким выдастся завтрашний день.
Сегодня я начал заполнять четвертый по счету вахтенный журнал. Каждый рассчитан на шестьдесят дней, и я правильно поступил, взяв с собой на борт шесть, поскольку в триста дней мы не уложимся. Прошло уже тридцать четыре дня с тех пор, как мы прошли траверз Мельбурна, а мы еще не прошли и половины пути между Мельбурном и мысом Горн. Сегодня мы продвинулись уже на полтора градуса на восток, даже сумев сохранить такой темп при зюйд-осте, мы почти наверняка заштилимся, когда ветер прекратится.
Боюсь, что день 9 января, который я назвал Брюсу как расчетное время прибытия к мысу Горн, становится все менее реальной датой. Даже сильных западных ветров может оказаться недостаточно. Сейчас мы находимся в 80° от Горна, маловероятно, чтобы мы смогли покрывать в день 2°40′. Для того, чтобы добраться до дома от мыса Горн уйдет около 90 дней, без двигателя – и того больше. Возвратившись в Англию, я буду чувствовать себя человеком, пробежавшим на Олимпийских играх 100 ярдов за 20 секунд! Бедная, старая Британия, в этой гонке ей не повезло с чемпионом, но в этих условиях даже лучшие из нас вряд ли смогли бы показать лучший результат. Дрейк и Нельсон горько рыдают.
Решил не убирать паруса на ночь. Думаю, Suhaili справится.
12 декабря, когда мы находились на 37 широте – более чем в 400 милях севернее того места, где я планировал быть и я решился, во что бы то ни стало добраться до западных ветров. Для этого надо было плыть на юг или на юго-запад, при необходимости. Я намеревался найти западные ветры, даже если для этого пришлось бы забраться в зону плавучих льдов. После трех дней движения в юго-юго-западном направлении мне удалось поймать вест в паруса, но к тому времени было потеряно десять дней, что резко снижало мои шансы на победу в гонке.
При отплытии от берегов Новой Зеландии, Бернар Муатисье был в 4000 миль от меня. В принципе, это обстоятельство уравнивало наши шансы на победу в гонке. Если Муатисье плыл со скоростью 130 миль в день, то мне надо было проходить за день более 100 миль. Для этого больше всего подходил отрезок пути по водам Южного океана. Я рассчитывал на то, что даже без автоуправления мне удастся проплывать 120 миль в день. Потеря десяти дней (1000 миль) привела меня в ярость. Поймав западный ветер, я немного успокоился, а когда успокоился, то понял, что виноват во всем сам: надо было раньше поворачивать на юг.
Впрочем, не все было безнадежно плохо и время не было потрачено зря, так как я получил чудесный бонус – вновь заработал передатчик. В первые недели после Отаго у меня не было возможности заняться радио, хотя я слушал метеосводки радиостанции Awarua и даже принял пару сообщений. Но в первый же безветренный день, вооружившись инструкцией, я стал разбирать передатчик. Поломка обнаружилась почти сразу: один из соединительных проводов телефонной трубки проржавел и заземлился. Проблема заключалась в том, что у меня не было припоя. Пришлось, разбив три сигнально-опознавательные лампочки, выплавлять с их клемм припой. Это была еще та работа – крошечные капельки расплавленного металла падали на пол, приходилось ползать вокруг стола на четвереньках в поисках миллиграммов драгоценного припоя. В конце концов, мне удалось припаять провод, после чего оставалось только собрать прибор. Радио работало, но для пущей уверенности мне требовалось установить связь и добиться ответа от кого-нибудь. Дождавшись вечера, я вызвал Аваруа и Веллингтон. Ответа я не добился, но сумел поймать радиостанцию острова Чэтем, чей разговор с рыбаками был еле слышен на частоте в 2 мегагерца. Я подождал, пока они закончат и подал сигнал. Чэтем ответил незамедлительно: радист переспросил мое имя. Я передал его и переключился на прием, опять последовал быстрый ответ. Беседа продолжалась некоторое время, но я находился на предельно допустимой для этой частоты дистанции в девятьсот миль, поэтому радист не мог расслышать меня как следует. Передатчик острова Чэтем работает только в диапазоне 2 мегагерца и мы не могли переключиться на более высокую частоту. В конце концов, он извинился, сказав, что моему передатчику не хватает мощности для того, чтобы он мог меня расслышать и мы закончили разговор. Было немного жаль, но радист должен был быть довольным тем, что ему первому удалось поймать меня, а меня радовало то, что радио наконец-то заработало.
