— Это просто такая риторическая фигура.

— Ты что гонишь, дедуня? — вспыхнула Искра. — Пристаешь ко мне?

— Я?

— А чего ты подъезжаешь с комплиментами о моей фигуре?

— Риторическая фигура — это сказать о чем-то другими словами, кретинка, — рявкнул раздраженно Учитель.

Чтобы вытянуть из девчонки такую простую информацию, ему пришлось потратить слишком много времени и нервов. И он начинал понемногу задумываться, не лучше ли будет кинуть ей обещанный кусок и отправиться дальше. В ближайшем из анклавов он все равно узнает все, что нужно, причем без выслушивания наглых замечаний.

— Ну может, — буркнула она. — Потому что, знаешь, у этой моей траектории есть руки и ноги, вот честно.

Он открыл рот, чтобы поправить эту ее «траекторию», но в последний момент передумал.

— Говори.

— Возле рухнувшего моста есть лаз под руслом реки, — начала она возбужденно. — Очень узкий, в нем сантиметров сорок ширины. Как-то, когда я была еще ребенком, мы вползли в него, чтобы перейти на другую сторону Одера. Это было незадолго перед тем, как лектерцы добрались до анклавов у парка. Такая хрень, дед, представляешь?

— Какая связь с каннибалами? Из того, что я слышал, они не настолько худые, чтобы пролезть в этот твой лаз.

— А ты не прерывай и узнаешь, — буркнула она обиженно. — Два года назад его засыпало нахрен, — заметив, что Помнящий тяжело вздыхает, замахала руками, — Погоди, дед, сейчас самое интересное. Неделю тому детки из нашего анклава снова туда пошли. Поспорили, как оно у сопляков случается, сумеют ли доползти хотя бы до места, где труба забилась землей и обломками. И знаешь что? Первый смельчак полз-полз, пока не перебрался на другую сторону. Говорю тебе, добрались аж туда.

— Сорок сантиметров ширины, — он положил мясо на колени, чтобы показать руками, насколько небольшое это расстояние.

— Если наши дети перебрались туда, то и их ублюдки могли проскользнуть.

— Хочешь сказать, что кровожадные четырехлетки напали на епископа и его свиту? И что дальше? Забили его людей погремушками?

Искра чуть не лопнула со смеха. Некоторое время аж подвывала, не в силах сдержаться. Заразила даже Немого. Парень, до той поры таращившийся в стену, внезапно весело оскалил зубы. Успокоился, только когда заметил выражение лица отца.

— Клево. А ты реальный чувак, дед. Сколько тебе вообще лет?

— Сорок три.

— Да гонишь, люди так долго не живут.

— Те, что вроде тебя, — наверняка. Сомневаюсь, что ты и до тридцати дотянешь.

— Мужик, я бы себя прикончила, будь я старой тридцатилетней старухой.

Очередная шутка чуть не сорвалась у него с кончика языка, когда он внезапно понял, что соплячка, совершенно того не желая, чуть ли не слово в слово процитировала его любимое место из «Ловца снов» Кинга. Он лишь улыбнулся этой мысли и вернулся к беседе.

— Тогда просвети меня. Скажи, как дети-каннибалы одолели людей епископа?

— Да просто, — пожала она плечами. — Лектерцы выслали их на наш берег, к старой перевалочной станции. А потом достаточно было, чтобы какой-то чувак из-за реки выстрелил стрелой с привязанной веревкой. Ты ж, небось, в курсе, как это делается. Детишки протянули новую веревку — и ням-ням!

Когда девушка закончила говорить, Учитель задумался. Ее теория имела смысл. Давным-давно купцы с юга соединили оба берега Одера веревочной перетяжкой, благодаря которой доставляли товары своим резидентам на соседний остров без необходимости переправляться на другой берег самим. Механизм станции был очень прост: с одной и другой стороны устанавливали обычные шестеренчатые передачи. Крутя рукоять, можно было наматывать на них веревку, к которой люди с другого берега привязывали тюки с товаром.

— Сама додумалась?

Она гордо кивнула.

— Я это… ну, типа знаешь. Развернутая для своего возраста.

— Ага, — проворчал он. — Как газета, не меньше. И зачем ты мне врешь?

— Я?

— Девушка, ты настолько глупа, что и собственных пальцев сосчитать не сумеешь, а потому не нужно мне здесь по ушам ездить.

— Вот так? — фыркнула она, заглатывая крючок, словно голодный пильщик — ребенка.

— Вот так. Откуда ты узнала об использовании перевалочной станции?

Она надулась, но не принялась, как раньше, сразу же обзывать его. А значит, он был прав. Читал в ней, словно в раскрытой книге.

— В том самом борделе, в котором твоя старуха дает, — проворчала она наконец, после того, как попыталась сосчитать — без особого успеха — свои пальцы.

— Ну понятно, — сказал он, поднимаясь.

Дальнейший разговор с Искрой смысла не имел. Если он хочет добраться до Мяста до заката, пора отправляться в дорогу.

— Эй, ты что вытворяешь? — девушка тоже вскочила на ноги. — Отдавай моего шарика!

— Ты уже достаточно сожрала, — отмахнулся он. — А за брехню я не кормлю.

— Я не брешу! — в голосе ее звучало искреннее раскаяние. — Ладно, это была не моя траектория. Я подслушала, как наш предводитель с курьером говорит. Но все остальное — чистая правда.

— Да? И откуда ты знаешь, что атака на епископа — это не уловка сверхпапы, чтобы напугать окрестных уцелевших и не поглотить, наконец, ваши анклавы?

— Хотя бы оттуда, что я сама видела поджаренный огрызок епископа, — ответила Искра, недовольно кривясь. — Был, видать, скверный на вкус, а может, побрезговали, но морду ему не тронули. Поэтому я уверена, что это тот же чувак, что втирал нам за пару дней до того о небе.

— Да конечно. Так тебе и показали труп прирезанного епископа…

— Серьезно, — ударила она себя в плоскую грудь. — Его чуть ли не по всем пограничным анклавам провезли, с огромной помпой, как реликвию, — она говорила, не сводя взгляда с рюкзака, в котором снова исчезал кусок мяса.

— Ты невозможна, — покачал он головой, позвав жестом Немого.

— Спокуха. А как же иначе они набрали бы людей в крестовый поход?

— Какой-такой крестовый поход? — Учитель взглянул на девушку повнимательней.

— А как ты, мужик, думаешь, отчего я по-тихому из анклава свалила? Нынче ночью к нашему судье Наемник пришел, предводитель наш, и привел к нему несколько церковных важняков.

— А что ты в боксе судьи делала? — нахмурился Помнящий.

— Работала, если это тебя так интересует. Я предприимчивая.

— Понятно. Говори дальше.

— Слышала я через стену, как они о какой-то сверхпапской быле говорят.

— Булле.

Девчонка глянула на него с вызовом.

— Ты, дед, небось какой-то головной болячкой страдаешь. Ничего странного, что у тебя и все волосья повылезли. На говне только шампиньоны хорошо растут, чем бы они ни были…