Следующий этап — Услужливое Ложное Я. Обладатель его становится источником света для людей, он распространяет свою энергию на всех, уча и просвещая, как настоящий Учитель. Куда бы он ни пришел, он кардинальным образом меняет жизнь людей. Что бы он ни делал и ни стремился сделать, всеми своими помыслами он хочет служить Богу посредством служения окружающим.

Наконец, когда человек достигает седьмого этапа, его эго становится Чистым Я, а сам он, согласно теории суфизма, — совершенным, то есть инсан-аль-камиль. Однако мало кому известно хоть что-нибудь об этом. Немногие, которые достигли его, молчат об этом.

Этапы на пути к Богу просто описать, но одолеть трудно. Путь от первого этапа до последнего тернист и запутан. Всегда существует опасность возвращения назад, иногда даже с самого высшего уровня на самый низший. На пути множество ловушек, и неудивительно, что очень немногие сумели достичь совершенства.

Когда Шамс задал свой вопрос, понятно, его интересовало не сравнение Учения Пророка и мыслей суфия. Он хотел, чтобы я задумался, как могу я усовершенствовать свою личность ради постижения Бога.

— Как насчет тебя, великий проповедник? — спрашивал Шамс Тебризи. — На каком этапе из семи ты находишься? Как ты думаешь, хватит ли у тебя сил последовать дальше, пройти весь путь до конца? Скажи мне, насколько велика твоя чаша?

18 декабря 1244 года, Конья

Бесполезно пенять на судьбу. Но все же я не могу не пожалеть, что слаба в вопросах богословия, истории и философии, — в том, о чем днями и ночами беседовали Руми и Шамс, уединившись в библиотеке. Временами мне хотелось взбунтоваться против того, что я рождена женщиной. Девочку обычно учат готовить и следить за порядком в доме, стирать грязную одежду и штопать прохудившиеся носки, сбивать масло, делать сыр и кормить младенцев. Некоторых женщин еще учат искусству любви, чтобы они умели привлекать мужчин. И все. Никто не даст женщине книгу, чтобы у нее открылись глаза.

В первый год своего замужества я пользовалась любой возможностью, чтобы проникнуть в библиотеку Руми. Я сидела там среди книг, которые он так любил, дышала пылью и плесенью и не могла понять, какую тайну они хранят в себе. Мне было известно, как Руми обожает свои книги, многие из которых достались ему от его покойного отца Бах аль-Дина.

Конечно же больше всего он любил «Ма’ариф»[20]. Много ночей он провел в библиотеке за этой книгой, хотя я подозреваю, что он знал ее наизусть.

— Даже если бы мне предложили за них кучу золота, я бы никому не отдал мои книги, — говорил Руми. — Каждая — бесценное наследие моих предков. Я получил их от отца и передам своим сыновьям.

В конце концов я поняла, как много значили для него его книги. Однажды, в первый год замужества, оставшись одна дома, я вдруг надумала вытереть пыль в библиотеке. Сняла все книги с полок и стала вытирать переплеты бархатной тряпкой, смоченной в розовой воде. В наших местах считают, что некий юный джинн по имени Кебикек получает извращенное удовольствия от порчи книг. Чтобы прогнать его, надо написать предостережение внутри каждой книги: «Не шевелись, Кебикек, держись подальше от этой книги!» Откуда мне было знать, что не только Кебикеку надо держаться подальше от книг моего мужа, но и мне тоже?

В тот день я протерла все книги в библиотеке. Работая, я читала «Обновление религиозных наук» Газзали[21]и, лишь услыхав за спиной холодный голос мужа, поняла, как много времени провела в библиотеке.

— Керра, что ты тут делаешь?

Это был Руми, по крайней мере этот человек был очень похож на Руми — вот только у него был другой голос, да и внешне он показался мне намного суровее моего мужа. За все восемь лет нашего брака он лишь один раз говорил со мной так.

— Вытираю, — прошептала я.

— Понимаю, — сказал Руми, — но, пожалуйста, никогда не прикасайся к моим книгам. Собственно, я был бы тебе очень благодарен, если бы ты вообще больше не входила в эту комнату.

С тех пор я держалась подальше от библиотеки, даже когда оставалась в доме одна. Я поняла и приняла то, что мир книг никогда не был и никогда не будет моим.

Но, когда в доме появился Шамс Тебризи и они с моим мужем уединились на сорок дней в библиотеке, я почувствовала, как внутри меня закипает раздражение. Рана, о которой я даже не подозревала, стала кровоточить.

20 декабря 1244 года, Конья

Мои родители были простые люди. Я видела, как тяжело они работали и как рано состарились. Мне исполнилось двенадцать лет, когда Руми удочерил меня. До этого я жила в долине у подножия гор Таурус в маленьком домике, и мы с сестрой делили комнату с призраками наших умерших братьев и сестер. Я единственная в семье видела призраки. Это пугало мою сестру, а мама плакала каждый раз, когда я рассказывала ей об этом. Как ни старалась я объяснить, что не надо бояться призраков, что выглядят они вполне счастливыми, мне никто не верил. Никто в семье меня не понимал.

Однажды мимо нашей деревни проходил странник. Обратив внимание на то, как сильно он истощен, отец пригласил его переночевать в нашем доме. Вечером мы все сидели у очага, в котором жарился козий сыр, и странник рассказывал нам удивительные истории о дальних странах. Прислушиваясь, я закрыла глаза и представляла, будто сама путешествую по пустыням Аравии. Я видела шатры бедуинов в Северной Африке и огромное синее море, которое называется Средиземным. На берегу мне попалась большая, свернутая, как спираль, раковина, и я положила ее в карман. Я хотела пройтись по берегу, однако меня остановила резкая, омерзительная вонь.

Когда я открыла глаза, то обнаружила, что лежу на полу, и все домашние, с испуганными лицами, собрались вокруг меня. Мама рукой поддерживала мне голову, а в другой руке держала половину луковицы, которую подносила к моему носу.

— Она очнулась! — радостно крикнула сестра и захлопала в ладоши.

— Слава Богу, — со вздохом произнесла мама и повернулась к страннику. — У нее сызмальства видения. И теперь тоже случаются постоянно.

Утром странник поблагодарил нас за гостеприимство и распрощался.

Однако, прежде чем уйти, он сказал отцу:

— Твоя дочь Кимья необычный ребенок. Она очень одаренная, и будет жаль, если ее одаренность останется неоцененной. Тебе следует послать ее в школу.

— Зачем девочке учиться? — воскликнула мама. — Неслыханное дело! Она останется со мной и будет ткать ковры, пока не выйдет замуж. Знаете, она еще и талантливая ковровщица.