Отто Хансен выжидал еще около часа, прежде чем решился всплыть. Точно в 9.52 в день Рождества 1943 года с подводной лодки ушла следующая зашифрованная радиограмма:

Это был один из важнейших и самых роковых сигналов в истории войны в Арктике.

В Нарвике расшифрованный текст радиограммы оказался на столе капитана цур зее Петерса спустя полчаса, в 10.20. У Петерса были все основания гордиться собой. Ведь на этот раз он не ошибся в выборе места дежурства подводных лодок. Наконец-то командующий флотилией, всегда старавшийся выражаться четко, испытывал чувство уверенности, и поэтому с удовлетворением записал:

В Киле командующий флотом генерал-адмирал Отто Шнивинд, после получения шифровки в 11.02, отправил не менее лаконичное сообщение:

На борту своего флагмана Z-29, в Ланг-фьорде, капитан цур зее Рольф Иоханесон отметил:

За этими здравыми комментариями скрывалась обстановка напряженного ожидания, царившая в немецких штабах в течение трех последних суток. По картам и таблицам штабные офицеры следили за смелым движением конвоя на север, начиная со дня его обнаружения — в среду, 22 декабря. А сегодня была уже суббота, и вскоре конвой пройдет через «Проход» у острова Медвежий. Чтобы преодолеть это расстояние, выйдя из Ланг-фьорда, потребуется пятнадцать часов хода. Времени для принятия решения, которого адмиралы с нетерпением ждали почти десять месяцев, оставалось все меньше. Так выходить Боевой группе в море или нет? Приказ на выход уже был подготовлен — не хватало только решимости его отдать.

Вплоть до этого момента все делалось образцово. Да, ослабленный Воздушный флот-5 жаловался на то, что наблюдение за конвоем «было неоправданной нагрузкой на летчиков и самолеты», поскольку Кригсмарине вроде бы «вообще не собирались участвовать в боевых действиях». Однако, несмотря на недовольные высказывания, самолеты-разведчики регулярно поднимались в воздух с аэродромов в Банаке, Бардуфоссе и Тромсё. Начиная примерно с полудня 23 декабря, регулярно поступали сообщения о результатах наблюдения. Около полуночи в сочельник немецкие аналитики пришли к единодушному выводу:

Генерал-адмирал Шнивинд записал:

В ночь с 23 на 24 декабря происходил обмен телетайпными сообщениями между Рудольфом Петерсом, находившимся в Нарвике, и контр-адмиралом Беем в Каа-фьорде.

Для Бея наступило странное время. За иллюминаторами его каюты на борту покалеченного «Тирпица» уже шел снег. Погода стояла достаточно мягкая, ветра не было. Однако флаг, безвольно свисавший на корме, был не его — он по-прежнему принадлежал его предшественнику, адмиралу Кумметцу. Поэтому 45-летний Бей поднял свой флаг на эсминце Z-34, как бы желая тем самым показать, что он привык к малым кораблям, а не к крупным. Дело в том, что его нога ни разу не ступала на палубу линкора еще с тех пор, как он был кадетом морского училища во время Первой мировой войны. По словам современников, Бей был «крупным человеком крепкого телосложения, он считался блестящим моряком и прирожденным командиром эсминцев. Несмотря на внушительную внешность, Бей был очень добродушным». Ему довелось командовать многими эсминцами, а впоследствии и всем миноносным флотом, так что он по праву завоевал всеобщее уважение. Дёниц писал о нем:

Во время жестокого боя за Нарвик в апреле 1940 года командир эсминца Бонте был убит, и Бей его заменил. Однако его первая попытка прорвать британскую блокаду Вест-фьорда была недостаточно продумана и закончилась катастрофой. Все десять эсминцев были затоплены, в том числе и собственными экипажами, когда закончились топливо и боеприпасы. Среди них оказался и корабль Бея. Он был вынужден открыть кингстоны и отправить на дно флагманский корабль «Вольфганг Зенкер». Вместе со своими моряками он участвовал в боях на суше, пока немцы не захватили Норвегию в июне. Его поражение у Нарвика могло серьезно повредить карьере, однако никаких последствий оно почему-то не имело. В звании контр-адмирала он в феврале 1942 года возглавлял эскорт, сопровождавший «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Ойген» во время их блистательного прорыва через Ла-Манш. Теперь же он вновь находился в Северной Норвегии, но уже в качестве командира последней боевой группы нацистской Германии. Он сильно изменился и, появившись здесь в ноябре, даже не пытался скрыть разочарования, связанного со своим последним назначением.

Много лет спустя командующий 4-й флотилией эсминцев Рольф Иоханесон писал:

Вместе с тем он нашел мало добрых слов, характеризуя Бея как командующего Боевой группой:

Таким образом, Иоханесон давал весьма жесткие оценки. Короче говоря, он считал, что Бей не готов командовать во время боя таким кораблем, как линкор: он не только морально не был к этому готов, но даже не провел необходимой подготовительной работы. Теперь же, в сочельник 1943 года, Бей был целиком во власти разворачивающихся событий. В его руках находились 3000 жизней и последний линкор Гитлера. Тому, что не было сделано ранее, уже не суждено быть сделанным; время вышло. Бей был загнан в угол: если поступит приказ, ему придется выйти в море.