Сэр Фрейзер представил их:

— Подполковник авиации Хампден, мисс Станфилд.

— Это та самая молодая дама, о которой вы говорили? — спросил подполковник тоном, показавшимся Кристин несколько грубоватым.

— Та самая, — ответил сэр Фрейзер. — Мисс Станфилд была столь любезна, что согласилась прийти сюда и посмотреть, может ли она что-нибудь сделать для вашей сестры.

Подполковник Хампден не стал говорить, что считает ее до смешного молодой и неопытной, но Кристин знала, он подумал именно это, когда повернулся к ней и отрывисто спросил:

— Вы полагаете, что сумеете помочь моей сестре?

— Надеюсь, что сумею, — ответила Кристин. Ее слова вызвали явное раздражение.

— «Надеюсь!» — проговорил подполковник авиации, размахивая палкой. — Так говорит каждый врач, который сюда приходит. Они «надеются»! Когда я вижу чудеса, которые они творят над нашими людьми, получившими увечья в эту войну, когда я вижу, что можно сделать с теми, кто имеет ожоги или практически собран из осколков, я говорю: можно же что-то сделать и для Стеллы! Мне до смерти надоело надеяться! Мне нужны действия, причем быстро!

Кристин стояла огорошенная таким взрывом, а сэр Фрейзер воспринял его спокойно.

— Абсолютно с вами согласен, — сказал он. — Я давным-давно считаю, что врачи глупы и не знают своего дела. Но вы должны понять, что человеческая воля — один из самых сильных факторов в медицине: врач может утверждать что угодно, но если человек не хочет жить, в девяносто девяти случаях из ста так и произойдет.

— Значит, Стеллу нужно заставить жить! — властно заявил подполковник Хампден.

Кристин подумала, что он относится к тому типу молодых людей, которые привыкли отдавать приказы для безоговорочного исполнения.

— Может быть, вместо долгих разговоров, — спокойно сказал сэр Фрейзер, — мы с мисс Станфилд поднимемся наверх и посмотрим вашу сестру? Вы побудете здесь?

Не дожидаясь ответа от хозяина дома, сэр Фрейзер повернулся к дверям. У Кристин создалось впечатление, что молодой человек, которого они покинули, смотрел им вслед, не очень веря в благополучный исход их миссии. Пока они поднимались по широкой лестнице, сэр Фрейзер сказал:

— Думаю, Хампден и сестра были очень привязаны друг к другу. Это довольно печальная история. Еще совсем в раннем возрасте они осиротели. Родители погибли в дорожной катастрофе, и мальчик унаследовал огромное состояние. С детства он был индивидуалистом, который остается один даже в толпе, поэтому вся его любовь сосредоточилась на маленькой сестре. Она гораздо моложе его.

— А сколько ей лет? — спросила Кристин.

— Около двадцати четырех, кажется, — ответил сэр Фрейзер. — Ей исполнился двадцать один, когда произошел несчастный случай. — Они достигли лестничной площадки второго этажа, навстречу им вышла медсестра. Она уважительно поздоровалась с сэром Фрейзером, но Кристин показалось, что даже ее накрахмаленный передник осуждающе зашелестел, когда медсестра увидела, кого привели для консультации, поэтому почти не пыталась скрыть удивления и даже ужаса, когда сэр Фрейзер объявил:

— Мы с мисс Станфилд хотели бы вдвоем осмотреть больную.

— Доктор Дирман пока не пришел, сэр Фрейзер, — с упреком сказала она.

— В таком случае мы не будем его ждать.

Они вошли в комнату. Опущенные жалюзи не пропускали лучей полуденного солнца, и Кристин с минуту привыкала к полумраку. Когда-то эта спальня была гостиной в доме. Она была изысканно обставлена, чтобы больную окружали только самые красивые и привлекательные вещи. Убранство гостиной осталось на своих местах, и почти на каждом столике стояли огромные чаши цветов — розы, гвоздики, лилии, — их аромат наполнял комнату, придавая ей легкую экзотичность своей роскошью и красотой. В алькове была установлена кровать, ее резьбу и позолоту выполнили итальянские мастера, а фигура, лежащая неподвижно и безжизненно на кружевных подушках, была закрыта изумительным покрывалом со старинной китайской вышивкой.

Сэр Фрейзер приблизился к кровати с уверенностью человека, привыкшего к болезням, Кристин же помедлила немного, боясь того, что ей предстояло увидеть. Когда наконец она подошла поближе и встала рядом с сэром Фрейзером, то увидела очень милое лицо с правильными чертами, его можно было бы даже назвать красивым, если бы оно не напоминало посмертную маску. Белоснежная кожа обтягивала заострившийся подбородок и скулы. Светлые волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб, глаза Стеллы Хампден, густо опушенные темными ресницами, были закрыты под тонкими дугами бровей. Дышала ли она? Кристин даже сама задержала дыхание, чтобы удостовериться. Было что-то жуткое в полной неподвижности больной. У Кристин невольно вырвался легкий возглас.

— Она редко шевелится, — сказал сэр Фрейзер, не понизив голоса. — Она почти как в трансе.

— А нас она может слышать? — спросила Кристин, говоря чуть тише, чем обычно.

— Этого никто не знает, — ответил сэр Фрейзер. Кристин посмотрела на Стеллу.

— У меня такое ощущение, будто она уже умерла, — сказала Кристин, и тут же внутреннее чутье возразило ей. Она почувствовала странное ощущение, уже знакомое ей, означавшее, что еще немного — и она поймет, где скрыта болезнь.

Словно догадавшись о происходящем, сэр Фрейзер отступил назад.

Кристин не двигалась, а просто смотрела на больную девушку. В комнате было очень тихо. По улице проехало такси. Слышалось настойчивое постукивание в оконное стекло, словно в комнату залетела бабочка и теперь пыталась выбраться наружу.

После долгой паузы Кристин шевельнулась. Она положила одну руку на лоб Стеллы, а другую подвела ей под затылок, так что голова больной оказалась между ее ладонями. Так Кристин оставалась в течение нескольких минут, а потом медленно начала массировать шею и тронула закрытые глаза. Тело под покрывалом судорожно дернулось, и тогда послышались настойчивые слова Кристин:

— Просыпайтесь! Просыпайтесь!

И вновь последовало судорожное движение, как во время борьбы. Кристин убрала руку с глаз Стеллы, и очень медленно, словно с них сбросили тяжелейший гнет, глаза открылись.

— Просыпайтесь! — снова произнесла Кристин.

Глаза посмотрели на нее невидяще, затем взгляд больной сосредоточился с огромным усилием. Кристин отбросила покрывало и взяла руки Стеллы в свои. Она крепко держала их, как бы передавая больной девушке жизненные силы. Она почувствовала, как пульсируют ее собственные руки и бьется сердце. Губы Стеллы, сухие, с голубоватым налетом, приоткрылись. Она пыталась заговорить, но это оказалось невозможным. Наконец послышался голос, такой тихий и надломленный, что ничего почти нельзя было разобрать:

— Не нужно!

— Я должна, — ответила Кристин. — Вы проснетесь и начнете выздоравливать.

— Не хочу! — Слова вновь почти невозможно было понять.

Кристин еще раз наклонилась вперед, чтобы положить руку на лоб, а другой дотронуться до затылка больной. И тогда девушка закричала — она кричала ужасным, хриплым голосом: