– Оставьте заботу об этом нам, – заявил Гиммлер. – Мы быстро все уладим психологическими методами. Все дело в тренировке – а в ней-то мы разбираемся. От этого вопроса зависят величайшие интересы государства, и его нужно решить. Лишь та армия, что набрана из крестьян-воинов, – истинно патриотическая и готовая сражаться и умереть за родину. Цивилизованный горожанин думает только о том, как бы увильнуть от армии. Но можно ли его строго за это судить? Военная тренировка – это трудоемкая попытка лишить беднягу индивидуальности; этому посвящено много времени и усилий. Солдат-крестьянин знает, что он может потерять и ради чего воюет. Трусы рождаются в городах, а герои в деревне. Нам нужно лишь создать условия, и на востоке вырастет новая нация героев.

Гиммлер снова забыл и о том, что его ждет много людей, и о своем лечении, поэтому я предложил перенести разговор на вечер.

– Господи, долго же вы сегодня лечили рейхсфюрера, – попенял мне Брандт, когда я вышел из комнаты.

– Не я лечил его, – ответил я, – это он лечил меня. У меня до сих пор кружится голова от разговоров о военном крестьянстве, снайперских отрядах, противотанковых и противопарашютных формированиях и тому подобном.

– Значит, вы не находите эту идею хорошей? – спросил Брандт. – А фюрера она захватила.

– Не буду высказывать своего мнения, однако рейхсфюрер не знает крестьян. Он нарисовал себе идеальный образ германского военного крестьянства, которое не может существовать в реальности. Крестьянин – в первую очередь эгоист; безусловно, он будет рад получить ферму на востоке, но если ему придется постоянно воевать, то рейхсфюреру вскоре станет ясно, сколько противодействия он навлек на себя и какое сопротивление ему оказывается. Крестьянин полностью поглощен своим хозяйством, рассматривая все прочее как потерю времени. Он не прочь по воскресеньям пострелять и поездить верхом – в порядке отдыха и общения, но не по требованию военной дисциплины. Какой крестьянин готов уничтожать свои поля, пуская на них танки? Плоды этой идеологии не принесут рейхсфюреру большой радости.

19 июля 1942 года

Вчера вечером я был у Гиммлера, чтобы провести лечебный сеанс, отложенный еще один раз. Гиммлер снова начал говорить о плане «Wehrbauern». Я предложил сначала заняться лечением. Так мы и поступили. Затем он подвел меня к своей настольной карте.

– Хотел бы задать вам один вопрос, – сказал я, – который не дает мне покоя. Я не вижу церквей в ваших поселениях. А ведь церковь – неотъемлемая часть любой деревни. Должна быть по крайней мере одна церковь на несколько деревень. Вы планируете создавать приходы?

– О чем вы говорите, господин Керстен?! – возмутился Гиммлер. – Тратить деньги на церкви! Мы еще не сошли с ума. Наше военное крестьянство не будет нуждаться в церквах.

– А как же насчет церквей и духовенства, которое сейчас служит для крестьян пастырем, и что случится, когда они захотят окрестить своих детей? Что вы станете делать? – настаивал я.

– Духовенство должно само найти деньги и строить церкви за свой счет. Мы не станем ему мешать, и, кроме того, эти здания впоследствии принесут нам пользу. Чем глубже укоренится наша система обучения и чем сильнее люди пропитаются нашим духом, тем меньше они станут зависеть от церкви – и в конце концов в нее перестанут ходить. Тогда мы позаботимся, чтобы церковные здания остались в собственности постоянной земледельческой общины. Я буду рад, когда мы заберем себе эти церкви и превратим в священные места германской нации. Наше обучение окажется сильнее духовенства, можете быть уверены.

21 июля 1942 года

Сегодня мы продолжили разговор о вооруженном крестьянстве. Я спросил Гиммлера:

– В ваших планах вы предусмотрели место для промышленности. Значит, хотите создавать индустриальные города? Я думал, что на востоке будет только сельское население.

– Да, господин Керстен, я мечтал об этом, но у фюрера другие идеи. Он хочет, чтобы здесь были созданы промышленные отрасли, выбор которых он оставляет за собой. Это минус, с которым просто приходится смириться. Самое главное то, что фюрер одобрил генеральный план.

Гиммлер показал мне на карте несколько пустых пятен, предназначавшихся для промышленных предприятий. Затем я случайно заметил область, помеченную как «место будущих лесов», и спросил Гиммлера об этом, чем вызвал новый взрыв его энтузиазма.

– Подумать только, чуть не забыл вам рассказать! Мы собираемся полностью изменить климат на востоке.

Должно быть, вид у меня был довольно недоуменный, потому что Гиммлер продолжал:

– Вы не поверите, но все это осуществится. В этом снова проявился великий гений фюрера. Немецкий человек может жить лишь в климате, подходящем к его потребностям, и в стране, соответствующей его характеру, где он будет чувствовать себя как дома, не разрываясь от тоски по родине. Великие просторы востока не привлекают его, а, наоборот, внушают ужас. Мы не в силах создать горы в этих районах, но можем сажать деревья; так мы и поступим на тех землях, которые не имеют сельскохозяйственной ценности.

И это лишь первый шаг. В то же время мы создадим пейзаж, похожий на ландшафты Шлезвиг-Гольштейна. Мы вырастим повсюду лесополосы, тем самым нарушив монотонность страны, и таким образом создадим жизненное пространство, отвечающее нашему характеру. Я уже отдал точные приказания своим департаментам планирования. Они готовы разработать для меня планы; первые наброски, демонстрирующие, что эти замыслы осуществимы, уже находятся в нашем распоряжении. После создания лесополос климат будет меняться сам собой. Как вы знаете, под защитой этих лесополос возникают совершенно новые климатические условия, исключительно благоприятные для земледелия и животноводства. Свою роль играет и защита, которую обеспечивают леса. Они укротят свирепые восточные ветры. Через сто лет пейзаж на востоке будет не узнать. Нам предстоит работа колоссальных масштабов. Новая германская раса справится с неблагоприятным климатом и создаст жизненное пространство, подходящее к ее характеру.

22 июля 1942 года

– А хватит ли вам людей для ваших сверхфаустовских планов? – спросил я у Гиммлера.

В ответ услышал следующие любопытные замечания:

– В первую очередь, естественно, требуется, чтобы наш народ размножался и обладал достаточными силами для колонизации этой страны. Но мы не станем ограничиваться одними немцами, мы призовем представителей германской расы из всех стран – норвежцев и шведов, голландцев и датчан. Где бы ни нашлись юные и предприимчивые элементы, мы пообещаем им лучшие земли на востоке и полную защиту их собственности. И люди поедут туда по своей воле. Новое жизненное пространство станет местом встречи для всех способных и энергичных людей Европы – величайшим сосредоточением сил нового европейского крестьянства. Наши бывшие колонии после этого лишатся своего значения. Колонии лежат перед нашим парадным входом; старые колонии станут нам не нужны, и мы мирно позволим другим вступить в обладание нашими бывшими колониальными владениями. Мы создадим в сердце Европы новую колониальную империю, в которой найдется дело для всех европейцев германской крови. В то же время это станет самым эффективным средством обеспечить безопасность, ибо только таким образом мы остановим грозное азиатское наступление. Если мы преуспеем в решении этой задачи, то нынешняя жестокая борьба и все жертвы обретут смысл, потому что в итоге они обезопасят германскую расу, пусть англичане и отказываются это понимать.