Так вокруг Берлина в течение сотни лет возникнет прекраснейший зеленый пояс лесов, обеспечивающий здоровье жителей метрополиса. Немногие деревни на хороших землях будут оставлены. Но в целом ни одна деревня в этой шестидесятимильной зоне не должна быть ближе к другой меньше чем на шесть миль. Хозяйства также останутся, если они продуктивны и если их владельцы засадят неплодородную почву деревьями за свой счет.

В этих новых лесных районах появятся поселки вилл, и люди, живущие в них, а работающие в Берлине, смогут каждый день ездить туда и обратно. Разумеется, после войны Берлин будет полностью перестроен, и пригородную транспортную сеть тоже придется расширять.

– В принципе, – заявил Гиммлер, – после войны в Германии бедные почвы вообще не следует использовать для земледелия. Мы сможем от них отказаться, потому что приобретем куда лучшие земли на востоке. Какой тяжелый труд сегодня ожидает крестьян, которые получают по наследству бедную землю! То, что эти люди сделали с бедной почвой в Бранденбурге в течение столетий, – трудовой подвиг, но одновременно мученичество. Это стало такой привычкой, что не пробуждает ни у кого ни одной мысли. Но население непрерывно растет. Нет причин, по которым нельзя исправить такое жалкое состояние вещей. Вы знаете, что в Германии во времена Шарлеманя жило лишь шесть миллионов человек, а сейчас – восемьдесят? Из этого вы сами видите всю необходимость решения проблемы.

22 июня 1941 года

Началась война с Россией.

– Настал смертный час Германии. Сегодня началась борьба не на жизнь, а на смерть. Германия проиграла войну. Никто не в силах покорить то чудовищное пространство, которое называется Россией. Россию могут завоевать лишь сами русские, а не народы, живущие за ее границами. Гитлера ввели в заблуждение люди, которые ничего не понимают в Германии и России или которые хотят, чтобы случилось худшее. У Гитлера было много компетентных советников, которые отговорили бы его от этой авантюры. Гитлер стал бы величайшим человеком в мире, если бы никогда не начал войну; теперь же он войдет в историю как могильщик Германии.

Это сказал мне мой старый друг и пациент Август Диен, президент берлинского Калийного синдиката, когда я лечил его сегодня рано утром.

Диен расспрашивал меня о настроениях Гиммлера и его окружения. Я сказал ему, что там преобладает дух победы и уверенности – они уже поделили весь мир. Диен ответил, что ему не хочется жить. Все, чего он добился тяжелым трудом, будет уничтожено этой войной. Он сказал, что ему особенно жаль немецкий народ, не понимающий, какое ничтожество он сделал своим идолом. Его ожидает горькое пробуждение.

Вот слова самого Диена: «Эти люди не успокоятся, пока не превратят Европу в груду руин».

Рим

15 ноября 1942 года

Сегодня в шесть вечера у меня состоялся разговор с человеком, который знает Россию по собственному опыту. Он заявил:

– Немцы очертя голову несутся к гибели. Они проиграли войну на востоке и теперь увлекают за собой в могилу всю Европу – по сути, весь цивилизованный мир. В России они совершили все возможные и невозможные ошибки. Безусловно, ничто так сильно не помогло Сталину, как немецкое невежество. Никакая иностранная держава никогда не победит Россию, одержать победу над русскими могут только русские. Гитлеру удалось превратить Сталина в вождя нации, и хитрые большевики знают, как этим воспользоваться.

Я спросил:

– Значит, ничего нельзя поделать?

– Можно, – ответил он, – но лишь при одном условии: немцы должны создать русскую национальную армию. Из трех миллионов русских пленных настоящие коммунисты составляют не больше десяти процентов. Их нужно отделить от остальных. Но прочие охотно пойдут сражаться за свободную русскую нацию, если представить им дело в таком свете.

Я захотел иметь краткое изложение этих идей и получил его в форме меморандума.

Полевая штаб-квартира

21 ноября 1942 года

Сегодня утром Гиммлер был в наилучшем настроении. Вчерашнее лечение пошло ему на пользу, и он спал превосходно. Он с большим презрением говорил об Италии; ситуация же в России довольно серьезна. Я решил, что момент подходящий, и вручил Гиммлеру меморандум. Быстро проглядев его, Гиммлер сказал:

– Это крайне интересно.

После ужина Гиммлер сказал мне, что прочитал меморандум и сегодня же говорил о нем с Гитлером. Гитлер в ярости вырвал меморандум у него из рук – кто осмеливается лишать его победы сейчас, когда он – хозяин России?! Это абсолютно бесспорно. Затруднения на Сталинградском фронте будут преодолены в течение нескольких недель, после чего Россия упадет к его ногам как созревший плод. «Мы – единственный народ, умеющий использовать психологию русских себе на пользу», – кажется, вот что он сказал. Гиммлер решил, что вопрос закрыт.

Помимо этого он подробно рассказал мне, что Гитлер собирается сделать с Россией. Территорию вплоть до реки Обь он включит в состав рейха. Область между Обью и Леной будет передана в управление англичан, так как Гитлер надеялся вскоре прийти к взаимопониманию с Англией. Та должна понять, что война ведется не против ее положения в мире, а против мировых врагов – еврейских большевиков. США получат земли между Леной, Камчаткой и Охотским морем.

Я удивленно спросил:

– А что отдадут японцам?

Гиммлер ответил:

– У них уже есть Северный Китай, а также Филиппины и голландские колонии.

Я сказал, что считаю ужасной жестокостью отбирать эти колонии у маленького германского народа – голландцев, – которые за три с лишним века потратили массу энергии и усилий на их образцовое обустройство.

Гиммлер ответил с иронией:

– Им бы следовало подумать об этом раньше. Если бы они приняли протянутую руку фюрера и выступили бы вместе с нами, то фюрер гарантировал бы им сохранность их колоний – пусть это очень затруднительно в Восточной Азии, мечтающей о независимости. Но зачем нам идти на неудобства и жертвы ради столь упрямого народа?

Я сказал Гиммлеру, что он не должен говорить о Голландии с такой ненавистью; ему известно, как больно мне это слышать.

Гиммлер объяснил:

– Государственный деятель должен быть непреклонен. Война – это вопрос жизни и смерти, и здесь нет места для сантиментов.

Я возразил, что, несмотря на это, люди должны прислушиваться к голосу сострадания; это будет не преступление, а просто демонстрация своего милосердия.

Гиммлер засмеялся:

– Вы совершенно правы. Возможно, мы слишком часто бываем непреклонны.