Но то ли старые ноги отказывались ей подчиняться, то ли старое сердце пошаливало – вечно что-то оставалось недоделанным. И все же, сопровождаемая испуганными мамиными взглядами, Свея не сдавалась.

Мы, дети, еще надеялись, что Каролина вернется, и поэтому затея с новой горничной нам тоже была не по душе.

Мама попросила папу попытаться урезонить Свею. Она надеялась, что его Свея скорее послушает. Но папа сказал: пусть Свея пеняет на себя, пусть винит свое упрямство, а он палец о палец не ударит, чтобы ее переубедить.

Кто знает, может быть, в душе папа тоже надеялся на возвращение Каролины? Она прожила в нашем доме почти полгода. За это время ее яркая индивидуальность навсегда вытеснила из нашей памяти воспоминания обо всех бывших горничных и Каролина стала единственной и неповторимой.

Никто из нас уже не хотел, чтобы на ее месте появилось покорное, беззащитное, безропотное существо.

Иногда мне вдруг в голову приходила мысль, что и Свея, должно быть, чувствует то же, хотя и не осознает этого. Помимо всего, Каролина была способной и умелой работницей. Этого даже Свея не могла отрицать. Сейчас, когда Каролина ушла, стало заметно, как много она делала. Особенно в саду – ведь в садоводстве экономка была несильна. Конечно, к нам временами приходил садовник, но каждодневная забота о растениях лежала на Каролине. И сад никогда не был таким красивым и ухоженным, как в эти полгода. А теперь приближалось лето. Как бы пригодилось сейчас ее умение!

Даже если Свея и Каролина иногда пререкались по пустякам, все равно им не раз было весело работать вместе. Кстати, может быть, именно благодаря ссорам. Они будто жар в печи раздували, вырвалось как-то у Свеи. Что там говорить, ей наверняка было приятно хоть раз получить в помощники равного по мастерству и умению.

И ни от каких болячек Свея не страдала, пока Каролина жила у нас! Все это время она была необычайно здоровой и сильной. И не одно лишь физическое перенапряжение привело к тому, что у нее вдруг разболелись и спина, и ноги, и сердце. В неменьшей степени ее недомогания зависели оттого, что работать ей стало неинтересно.

Каролина оказывала на Свею возбуждающее воздействие. В этом не было никакого сомнения. Так что – кто знает? – может быть, самая главная причина столь яростного сопротивления Свеи появлению в доме новой горничной состояла в том, что, вопреки всему, в глубине души Свея тоже хотела, чтобы Каролина вернулась. Неосознанно, конечно. Вслух же она, наоборот, использовала Каролину в качестве отрицательного примера.

Нет, нелегко было сейчас Свее. А еще она так беспокоилась за малыша Эдвина. У него снова был жар, кашель усилился. Доктор взял у него анализы, подозревая серьезное заболевание. И его опасения подтвердились. У маленького Эдвина был туберкулез.

Свея давно это подозревала, но гнала от себя страшную мысль. Она верила, что все можно вылечить правильным питанием. Ешь как следует и будешь здоров душой и телом, полагала она. Эдвин с самого начала был истощенным ребенком. И Свея надеялась, что все еще можно наверстать, но это оказалось непоправимо.

Шел разговор о том, что Эдвина нужно бы отправить в санаторий, и папа предложил оплатить лечение, но Флора отказалась отпустить сына от себя. Она никому не доверяла.

К Флоре приходили из диспансера, дезинфицировали дом. Хватит с меня и этого, заявила Флора. Врачи хотели позаботиться о других малышах, чтобы они не заразились, но и на это она не пошла. Упряма была, как осел. И во всем винила школу. Сделай Флора по-своему, с ее сыном никогда не стряслось бы такого несчастья. Она пыталась уберечь Эдвина от школы. И горько жалела теперь, что не настояла на своем.

Говорить с ней было бесполезно. Она твердила одно и то же. Сама она всю жизнь прожила без школ и санаториев. Все это для богатых, а не для ее бедных деток. Эдвин так и не поехал в санаторий.

Врачи из диспансера внимательно следили за ним. Им было известно, что с гигиеной в доме дела обстоят хуже некуда, и наконец удалось уговорить Флору два раза в неделю пускать в дом уборщицу. Но Флора, которая всю жизнь убирала чужие дома и считала, что знает все лучше всех, постоянно с ней ругалась.

Свею она, как и раньше, на порог не пускала. Свея ничем не могла помочь маленькому Эдвину, и это вконец сломило ее. Да, экономка бывала властолюбивой и непримиримой, но никто не сомневался, что она сильно привязалась к Эдвину. Она искренне горевала и беспокоилась о судьбе малыша, и нам было ее жалко.

Однажды я случайно зашла на кухню. Свея стояла посредине. Обычно полная сил, она как будто съежилась. Когда она взглянула на меня, выражение лица у нее было растерянное, словно ее застали врасплох, она уставилась на меня грустными глазами и проговорила, словно оправдываясь: – Вот, стою и смотрю…

– Я вижу, – ответила я и засмеялась, но она не отозвалась. Она обвела кухню беспомощным движением руки и сказала, что ей одиноко теперь в этой большой кухне.

– Вот тут он сидел! – Она положила руку на стул у кухонного стола, где обычно сидел за обедом Эдвин. И так и стояла, склонившись над столом и задумавшись, забыв, что я стою рядом, говорила сама с собой долго и монотонно.

Как быстро все изменилось. Всего недели две назад наш дом был полон жизни и движения, а теперь все застыло и никто больше не радуется.

Голос у Свеи был усталый и безжизненный, она смотрела на меня вопросительно и рассеянно. Бедная Свея.

Роланд написал бабушке, желая получить адрес Каролины, но бабушка ответила, что ее семья уже не живет на прежнем месте. Куда они переехали, бабушка не знает. Она ничего не упоминала о том, что Каролина больше не служит у нас, и не предложила подыскать новую горничную. Видимо, Роланд написал, что Каролина к нам вернется. Он был в этом уверен, и я понимала, что это его утешает. А ко дню рождения ему купили новый велосипед. Роланд давно о нем мечтал. Раньше у него был только старый папин.

Я тоже хотела велосипед, но на мой день рождения мне подарили книгу и две кроны. Несомненно, это было неравноценно, и мне казалось, что со мной поступили несправедливо. Я ничего не могла поделать со своей обидой.

Конечно, Роланд на год старше меня, но ведь у него уже несколько лет был папин велосипед. А теперь ему еще подарили новый, в то время как никто даже и не подумал купить велосипед и мне. Интересно, что бы сказала на моем месте Каролина. Уж она бы точно молчать не стала!

Поэтому я пошла к папе и попросила его отдать старый велосипед мне. Он уставился на меня с изумлением. Это еще что? Я хочу велосипед? Зачем? «Ты же и ездить не умеешь!» Я почувствовала, что залилась краской от досады. Вот как? Это я не умею? Вот как мало папа обо мне знает! Как мало он мной интересуется!

Да будет ему известно: я научилась кататься на велосипеде два года назад. Кстати, однажды я упала, сильно ударилась и долго ходила с повязкой на ноге. Этого папа тоже не заметил? Ах да, конечно, теперь-то он вспомнил, что у меня действительно было что-то с коленкой. Но он как-то не думал, что это связано с велосипедом. Девочкам ведь совершенно не обязательно ездить на велосипеде, не так ли? Он вопросительно посмотрел на меня. Но взгляд его был устремлен куда-то вдаль, мимо меня – так бывало всегда, когда ему казалось, что его понапрасну беспокоят.