где она была прервана. Обсуждали как раз те самые карикатуры и надписи в книжном магазине.

– Я думаю, что турецкая полиция в курсе всего, что происходит, но закрывает глаза на акции британцев, видя в них противодействие германской пропаганде. Немцы – талантливые пропагандисты. Говорят, передачи из Берлина слушают гораздо больше людей, чем турецкие передачи из Лондона, – произнес Гатридж.

– Здесь мало у кого есть радио, а уровень грамотности крайне низок. Так что пропаганда через радио и прессу может достигать только очень узкого круга, – сказал Ференц с легкой улыбкой. – Что плохо для обеих сторон.

– Не думаю, – возразил Гатридж. – Пропаганда адресована не всей Турции, а элите, которая определяет судьбу страны, тебе это известно не меньше моего. Тот книжный магазин продает пронацистские издания, коих развелось уже бесчисленное множество: «Бейоглу» и «Стамбул» выходят на французском, «Сигнал» – на французском, немецком, английском и турецком, причем его издатель – доверенное лицо Геббельса, и еще «Тюркише пост» на немецком. И это лишь первое, что приходит на память. «Сигнал» превозносит немецкую экономику, героизм и вооружение немецкой армии. «Тюркише пост» была создана благодаря усилиям Рудольфа Надольного[57].

Фрида вспомнила, что видела эти две газеты время от времени в руках мадам Лоренцо.

– Немецкие компании, в том числе «Дойче банк», жертвовали деньги газетам, – добавила Эмма. – Они действуют с размахом. Так что союзникам не мешало бы дать жесткий ответ. Например, как можно скорее повторить эти акции.

– Ты права, Эмма, но довольно о политике, – изящно вмешался Эрдели. – Ты говорила, твоя сестра изучает медицину. Давайте не будем усугублять ее усталость еще и своими шпионскими историями.

Говоря это, он медленно вращал бокал с коньяком и глядел сквозь него на синий свет абажура.

Фрида чувствовала себя странно неуютно; окружающие словно взвешивали каждое свое слово, и им было крайне неловко от того, что они не могут прямо сказать то, что думают. Причина, вероятно, в ней, они не хотели ее беспокоить или, может, думали, что предмет их разговора ей чужд, что она не поймет…

«Осторожно, ты слишком скептически настроена! – отругала она себя. – Если бы ты тоже принимала участие в беседах, у тебя не было бы таких глупых мыслей». Она одарила Эрдели нежнейшей улыбкой:

– Напротив, самый лучший способ отдохнуть – переключиться на другую тему. Во всяком случае, так рассказывали на психологии. И мне интересно то, о чем вы говорите. Конечно, меня больше всего тревожит, как и всех, кто сидит здесь, что Турция попадет в лапы немцам.

Гатридж снова заговорил:

– И правильно беспокоитесь, юная леди, но в последнее время немцы совершили несколько промахов, из-за которых их отношения с турками, несмотря на заключенный в прошлом году пакт, не улучшились. Вот вам несколько примеров: порты Бургас и Варна закрыты для турецких кораблей. На прошлой неделе обстреляли турецкую лодку, которая сбилась с курса, и более половины экипажа погибло. Об этом пишет «Политика», серьезный журнал, рекомендую вам его купить. Вы слышали, что немцы подбили турецкие корабли, курсирующие между Трабзоном и Варной, и возложили вину на Советский Союз? Если на факультете у вас все еще есть прогермански настроенные друзья, расскажите им об этом!

– Конечно, я так и сделаю! – с готовностью воскликнула Фрида.

– И довольно на сегодня. Давайте послушаем музыку!

Эмма перебила Гатриджа и, чтобы исправить свою грубость, спросила англичанина, немного кокетничая:

– Что предпочитаете послушать, лорд Гатридж? Джаз или классическую музыку?

Гатридж многозначительно улыбнулся:

– Пятую симфонию Бетховена[58], если можно…

Эмма быстро нашла диск и пробормотала, осторожно ставя звукосниматель:

– Вот вам еще одна симфония «судьбы», после Чайковского и Малера.

Пресловутая привычка «объяснять» музыку.

Фрида тоже слышала, что Бетховен как-то сказал одному своему другу: «Вот так судьба стучится в дверь», – про первые четыре вступительные ноты, переполненные необычайной энергией, трагической и жестокой. Она закрыла глаза и отдалась зову духовых инструментов. Год, который они оставили позади, был годом «судьбы» и для Эммы, и для нее самой.

Февраль 1942, Беязыт – Мода – Тюнель

Выходя из класса микробиологии с «Определителем бактерий группы сальмонелл» в руках, Фрида заметила в коридоре небольшую группу студентов. До нее донеслись слова «Пера Палас». Услышав название отеля, она вспомнила, что сестра давным-давно пообещала ей, что однажды они вместе отправятся туда, выйдут на балкон и будут смотреть, как солнце садится над Золотым Рогом, а затем усядутся в позолоченные, красного бархата кресла и будут пить чай, как английские дамы, или посидят в баре, выпьют с иностранными дипломатами и журналистами, почувствуют себя героинями романов Клода Фаррера[59].

Что же случилось в «Пера Палас»? Она подошла к группке, чтобы послушать.

Среди студентов был Кемаль, который жил недалеко от отеля. Они не разговаривали с той самой встречи, когда Кемаля избили. Однако любопытство Фриды взяло верх, и она спросила у него, что случилось.

– Вчера вечером с балконов отеля, выходящих на улицу Мешрутиет, были сброшены листовки и карикатуры. Сегодня утром их суетливо собирали полицейские. Прохожим запретили останавливаться и смотреть. Мне повезло подобрать одну листовку, которая далеко упала, с карикатурами на лидеров стран «оси», особенно по Гитлеру прошлись. Кто бы это ни сделал, он молодец! Там еще были брошюры с текстами, очень много.

– Снова работа британцев, надо думать, – отрезал кто-то, – как и в новогоднюю ночь. Они ведут себя как дома, играют в свои игры. И им плевать, если они навлекут на нас проблемы с немцами!

– Им все равно! Именно этого они и добиваются. Сталкивают нас с немцами и заманивают на свою сторону! Но когда дело доходит до поставок оружия в Турцию, дело обстоит иначе. Старый лис по имени Черчилль заботится только о своих интересах, – вмешался другой.

– Это называется политикой, приятель, – сказал еще кто-то.

На следующий день Фрида прочитала от корки до корки вчерашнюю вечернюю газету, ища новости о листовках. Но напрасно. Газеты, и так сократившие число полос до минимума, становились все более лаконичными. Если бы не редакционные статьи, отличить одну газету от другой было невозможно.

О происшествии у «Пера Палас» все молчали, но все как одна дали крупными заголовками две новости, повторяя слово в слово одни и те же одобренные цензурой фразы. В Анкаре на бульваре Ататюрка взорвалась бомба, человек, бросивший ее, погиб при взрыве. Проходившие мимо немецкий посол фон Папен и его жена лишь чудом не пострадали. Государственные чиновники, в первую очередь глава страны, обратились к правительству с требованием провести серьезное расследование. Судно «Струма», которое накануне было отбуксировано из стамбульского порта