Он поцеловал ее. Старый матрац под ними прогнулся и заскрипел. Миранда обвила руками его шею, а Хантер начал гладить ее, прикасаться к ней, и ее кожа ожила. Никогда она не чувствовала себя такой живой, такой желанной. И у нее внутри тоже зашевелилось желание, подобно просыпающемуся зверю, лениво потягиваясь, слегка царапая ее своими когтями в самом потаенном, самом чувствительном месте.

– Хантер! – прошептала Миранда охрипшим от страсти голосом.

Он целовал ее, прикасаясь влажным языком к ее коже в тех местах, которые никогда не видели солнечного света. Легкая щетина у него на подбородке щекотала ее, его дыхание обжигало, его кожа горела, как и ее собственная.

Вот он расстегнул ее лифчик и бросил его на пол, не сводя очарованного взгляда с ее грудей, освободившихся из тесного плена.

– Черт, ты такая красивая! – проговорил он наконец. – Наверное, это грех...

Хантер взял в рот ее сосок, и Миранда застонала. Тогда он резким движением сдернул с нее шорты, его пальцы коснулись внезапно увлажнившихся завитков у нее между ног, проникли в заветную глубину самого потаенного места.

Она не могла больше сдерживаться. Миранда Холланд, всегда такая спокойная и уравновешенная, всегда державшаяся особняком (некоторые мальчишки утверждали, что в жилах у нее течет ледяная вода), выгнулась ему навстречу, мысленно умоляя его не останавливаться. Она лежала на кровати, служившей прибежищем любовникам на протяжении чуть ли не целого столетия, и страстно целовала парня, которого почти не знала, который не желал появляться с ней на людях, но готов был в эту минуту стать ее первым и единственным любовником.

Потом, в теплом сиянии догорающей любовной истомы, он прижал ее к себе и погладил по лицу. Мечущиеся язычки пламени отразились в его кольце, и Миранда коснулась черного камня.

– Это что-нибудь значит? – спросила она.

– Это единственное, что на мне надето. Миранда тихонько засмеялась.

– Я знаю. Просто мне интересно, что значит для тебя это кольцо. – Она попыталась намотать на палец короткие густые завитки у него на груди. – Может, какая-нибудь девушка тебе его подарила?

Хантер насмешливо фыркнул в ответ:

– Вот уж нет. – Он снял с пальца золотой ободок и посмотрел сквозь него на огонь. – Это все, что у меня осталось от моего биологического отца – человека без имени, без лица, который обрюхатил мою мать, а потом ушел прогуляться, да так и не вернулся. Надо бы, наверное, выбросить это кольцо, но я его храню как напоминание о том, что этот сукин сын знать меня не хотел и бросил мою мать. Мне еще крупно повезло заиметь Дэна Райли в качестве отчима.

– Как его звали?

– Моего родного папашу? Понятия не имею. Никто мне ничего не рассказывал, а в моем свидетельстве о рождении стоит прочерк.

– А ты хотел бы узнать?

– Нет. – Вновь надев кольцо на палец, Хантер привлек Миранду ближе к себе, и она положила голову на его мускулистое плечо, устраиваясь поудобнее. – Зачем? Это не имеет значения. – Он поцеловал ее в макушку и добавил: – Единственное, что сейчас имеет значение, это ты и я.

– Навсегда? – спросила она.

– «Навсегда» – это очень долго, но... Может быть. Да, может быть.

Миранда запрокинула голову, чтобы он мог поцеловать ее. Она наконец нашла для себя на земле маленький кусочек рая.

– Ты провела прошлую ночь с Уэстоном Таггертом? – прошептала побледневшая Миранда.

Неожиданное признание сестры потрясло ее, а ведь она все еще как следует не осмыслила тот факт, что они с Хантером стали любовниками. Но делать было нечего – приходилось сосредоточиться на насущной проблеме. Проблемой, как всегда, была Тесса.

– Ради всего святого, Тесса, зачем?

Тесса передернула плечами со своим обычным видом, словно говорившим: «Плевать я хотела на все, что ты скажешь!» – и, зевнув, налила воду в кофеварку.

– А почему бы и нет?

– Ты знаешь, почему нет. Этот парень может принести только беду.

– Потому, что он Таггерт? Не смеши меня, Ранда! Ты рассуждаешь в точности как наш отец.

– Не морочь мне голову. Его фамилия не имеет никакого значения, и ты это прекрасно знаешь. Дело не в фамилии, а в репутации. Она сама за себя говорит.

Радио было включено, по кухне разливался голос Кении Роджерса:

Руби, не езди в город,

Если ты влюблена...

Не успел он развить свою мысль, как Миранда щелчком вырубила приемник. Тесса плюхнулась на один из стульев и соскользнула на нем так низко, что практически легла на сиденье поясницей. Подпирая одной рукой подбородок, она послала Миранде откровенно фальшивую «благонравную» улыбочку.

– Уэстона считают самым завидным женихом в Чинуке.

– Нет, ты только послушай себя! О чем ты говоришь? «Завидный жених»! – Миранда открыла упаковку нарезанного хлеба и опустила два ломтика в тостер. – Опомнись, Тесса, тебе же всего пятнадцать лет! Пятнадцать! Ты еще ребенок! Самое время искать женихов!

Тесса капризно выпятила нижнюю губу и потерла глаза, размазав по щекам не смытую с вечера тушь.

– Кому как нравится, но я не собираюсь становиться сморщенной старой девой.

– Это выпад в мою сторону?

– Понимай как знаешь.

Из тостера выпрыгнули поджаренные гренки, Миранда загрузила в него новые ломти, а сама принялась намазывать маслом первые два с такой яростью, что чуть не порезалась.

– Я тоже не собираюсь оставаться старой девой, но я не стану игрушкой какого-нибудь богатого негодяя. Уэстон Таггерт – паразит! Он использует девушек как хочет, забирает все, что ему нужно. А потом, когда очередная подружка ему наскучит, он выбрасывает ее, словно пустую банку из-под пива.

– Кто это говорит?

– Любой, у кого есть мозги!

Тесса только пожала плечами и еще ниже соскользнула на стуле.

– Слушай, я знаю, что говорю, – призналась Миранда. – Он пристает ко мне вот уже несколько лет.

Тесса засмеялась.

– К тебе?! – Она окинула взглядом прямую, как стрела, фигуру сестры. – Ни за что не поверю!

– Это правда.

– Не заливай, меня на это не купишь. Слушай, есть тут у нас что-нибудь попить?

– Сок в холодильнике.

Миранда тяжело вздохнула. Объясняться с сестрицей все равно что биться головой об стену. Кошмар! Тесса и Уэстон! Датч заработает сердечный приступ, если узнает. Миранда уповала лишь на то, что интрижка с Уэстоном окажется однодневной. Вернее, разовой, так как дело было ночью.

– Где Руби? – спросила Тесса, потянувшись за поджаренным хлебом и принимаясь обламывать корочку.