У входа во двор притулилась небольшая будка сторожа. Нижние створки окон были затянуты сеткой с надписью золотыми буквами: «Кросс и Хейторнтуэйт», но в двери тускло блестели простые стекла. За ними виднелась фигура человека, похожего на китайца, какими их обычно изображают: с желтым лицом, узкими миндалевидными глазами и обвислыми черными усами. Казалось, под засаленной матерчатой кепкой у него на голове скрывается коса. Он говорил по телефону и кому-то угрожал. Китаец воинственно молотил руками, бил кулаком по столу и корчил свирепые гримасы, словно его собеседник на другом конце провода стоял перед ним. Глаза вылезли из орбит, желтовато-серые щеки побагровели. Разговор закончился, китаец потянулся к телефону, пару раз промахнулся и повесил, наконец, трубку. Он еще сердито бормотал что-то себе под нос, когда Энтуистл легонько постучал по стеклу. Мужчина подошел к двери, его искаженное яростью лицо тотчас разгладилось.

– О, да это же мистер Энтуистл, – произнес он с улыбкой, от которой узкие щелки глаз скрылись в складках кожи. – А я тут повздорил с одним букмекером насчет футбольного тотализатора, что он проводил. Нам сдается, мы получили недостаточно за свои деньги… А-а, суперинтендант Хауорт. Я вас сразу не заметил. Мне бы лучше придержать язык, а не болтать о ставках и тому подобном. Чем я могу вам помочь, мистер Энтуистл?

– Эти два джентльмена хотят видеть сэра Калеба, Джон Уилли. Он у себя?

– Да-да, проходите. Вы ведь знаете, где контора, не правда ли, мистер Хауорт?

Суперинтендант кивнул. Детективы пересекли двор и вошли в здание управления. Вначале они попали в главную контору с шеренгами столов и длинными рядами скоросшивателей на стенах; многочисленные служащие деловито что-то писали или перебирали бумаги. Полицейские перешли в конструкторское бюро. Здесь их глазам предстали столы, чертежи, лампы с зелеными абажурами, кульманы, рейсшины и мужчины без пиджаков с лупами на лбу. Где-то поблизости располагалась комната машинисток – оттуда доносился яростный стрекот пишущих машинок, резкое треньканье и лязганье отъезжающих кареток. Литтлджон и Хауорт беспрепятственно направились дальше, никто и не думал останавливать их. Лишь охранник у входа смерил их острым цепким взглядом, но дальше путь к кабинету управляющего директора оказался свободен. Детективов с любопытством провожали глазами, временами кто-то из знакомых здоровался с Хауортом.

В административное крыло вела приемная, куда справа и слева выходили двери кабинетов сэра Калеба и его секретарши. Посередине между ними располагался зал для заседаний. Дверь в него осталась открытой, в проеме виднелись роскошный ковер, небольшой стол и четыре кресла – свидетельства того, что управляет заводом узкий круг лиц. Приемная тоже была обставлена богато: красного дерева кресла и круглый стол, уилтонский ковер на полу. Одну из стен украшала большая фотография завода, сделанная, вероятно, с воздуха. Над камином висел массивный масляный портрет сурового пожилого мужчины с грубым лицом, светло-голубыми глазами и бакенбардами. Подбородок подпирал высокий белый воротничок, и казалось, старик тянет шею, пытаясь что-то разглядеть. «Люк Кросс, эсквайр. 1858–1924» – гласила табличка, прикрепленная к раме.

Хауорт назвал себя и Литтлджона машинистке, которая лениво подошла к ним из своей комнаты и, приглаживая светлые кудри, спросила, по какому делу они явились. Почти сразу их пригласили в кабинет сэра Калеба.

Холодная погода не сказалась благоприятно на внешности заводовладельца. Его лицо с длинным красным носом напоминало цветом сырое тесто, а выглядел он так, будто всю ночь провел на ногах.

– Доброе утро, джентльмены, – произнес сэр Калеб. – Чего вы от меня хотите? Я удивлен, что вы являетесь ко мне уже во второй раз, и предупреждаю: у меня времени в обрез. Вы не могли бы покороче?

Он предложил им присесть, занял место за своим столом и принялся перебирать бумаги. Хейторнтуэйт терялся в догадках, зачем пожаловала полиция, и явно нервничал, однако хорохорился, словно петух у себя в курятнике.

– Простите за вторжение, сэр Калеб, но инспектор Литтлджон должен задать вам пару вопросов: дело не терпит отлагательств, – а я отправился с ним, чтобы показать дорогу, – начал Хауорт.

– Слушаю вас.

Следующий ход предстояло сделать Литтлджону, и тот немедленно бросился в атаку:

– Сэр Калеб, мы выяснили, что бродяга, известный в здешних местах как Трехпалый, в день своей смерти побывал у вас в доме. С какой целью он приходил?

На бледных щеках сэра Калеба проступили два алых пятна, затем краска медленно залила его голову и шею.

– Он… он… клянчил милостыню… я прогнал его, – проговорил он наконец. – Ничем не могу вам помочь. Я не знаю, куда он отправился потом.

– Вы дали ему с собой бутылку рома, когда он уходил…

– Кто вам наплел эти небылицы? У меня есть дела поважнее, чем подавать выпивку всяким бродягам и попрошайкам.

– Пожалуйста, не пытайтесь все отрицать, сэр Калеб. Вы дали Трехпалому ром в обычной бутылке, но упустили из виду, что напиток этот редкой марки и может вывести на ваш след.

Кровь отхлынула от щек сэра Калеба. Лицо позеленело, будто промышленника вдруг поразила морская болезнь. Он затравленно покрутил головой и процедил:

– Ладно. Если я и дал ему ром, что с того? Я волен распоряжаться своим имуществом как мне вздумается, верно?

– Странно же вы обошлись с бродягой, которого, по вашим словам, вышвырнули из дома. Вы это узнаете?

Литтлджон достал из кармана пузырек со снотворным и поставил на стол перед промышленником.

– Где вы это взяли?

– Это ваши таблетки, сэр Калеб. То же вещество было обнаружено в остатках рома на дне бутылки Трехпалого.

После таких слов сэру Калебу оставалось лишь признать поражение, однако он продолжал отчаянно бороться.

– Тьфу! Да любой мог купить в аптеке эти таблетки. Может, Трехпалый решил покончить с собой и сам их приобрел.

– Таблетки выдают только по рецепту врача. Вдобавок бродяги, склонные к самоубийству, не выбирают, как правило, столь изощренный способ уйти из жизни. Трехпалый заходил к вам незадолго до своей смерти. Вы приняли его и дали ему бутылку с ромом. У вас имелось снотворное, идентичное тому, что его погубило. Вы поднимались к себе в спальню, перед тем как вручить Биллу бутылку, а эти таблетки нашли у вас в шкафу. Что вы теперь скажете, сэр Калеб?

Обладатель рыцарского звания облизнул посиневшие сухие губы и открыл рот, словно собирался что-то сказать, но Литтлджон продолжил:

– Полагаю, Трехпалый кое-что знал о ваших передвижениях двадцать с лишним лет назад, в день, когда убили Сайкса. Он услышал, что дело открыли вновь, после того как обнаружили останки Инока, и явился вас шантажировать. Поэтому вам пришлось от него избавиться…

– Все это ложь, ложь! – вскричал Хейторнтуэйт и вскочил. На губах его выступила пена, лицо исказилось.

– Позвольте мне договорить, сэр Калеб! Перед смертью миссис Майлз рассказала мне все, что произошло в тот роковой вечер. Вы убили Сайкса и вдруг услышали, как кто-то приближается. Вы сбежали, так и не узнав, кто тот свидетель. Позднее решили, что вас заметил Трехпалый. На самом же деле это была миссис Майлз. Она все видела. Но ей пришлось молчать, поскольку Трикетта застрелили у нее на глазах. Так почему вы убили Сайкса?