Литтлджон оказался в затруднении. Пожилая дама выглядела измученной, но, принимая во внимание ее возраст, было бы непростительно откладывать официальное оформление показаний до утра. Подобные заявления следовало немедленно изложить письменно и подписать.

– Если я коротко изложу все, что вы мне сейчас рассказали, вы подпишете показания сегодня же вечером, миссис Майлз? – спросил он осторожно.

– Да. Только сделайте это внизу, в столовой. Миссис Кейси найдет для вас ручку и бумагу. Я просто умираю от усталости. Полежу пока в постели, там все и подпишу. Имейте в виду: я надеюсь, что вы доставите мое заявление в дом Хейторнтуэйта. Бедному Буллеру, упокой Господь его душу, уже безразлично. Он так и не оправился после той ночи. Начал пить, чтобы все забыть, и выпивка свела его в могилу.

Престарелая дама вызвала звонком миссис Кейси и, когда грозная женщина появилась, приказала ей выдать инспектору все необходимое для письма. Литтлджон последовал за экономкой вниз по темной лестнице, которая, казалось, вела в саму преисподнюю.

Оставшись одна, миссис Майлз поднялась с кресла и усталой шаткой походкой побрела в другой конец душной комнаты. Она улыбнулась фотографиям мужа и сыновей, задержалась перед картиной с изображением болот, которой так восторгался Литтлджон, потом вернулась к своему креслу, немного посидела и, наконец, приняла решение. Миссис Майлз вынула из кармана ключ, отперла ящик стола, взяла карандаш, набросала короткую записку, сложила ее и подсунула под розовую тесемку перевязанной пачки бумаг с надписью «Завещание», хранившейся в том же ящике. Затем достала большую коробочку для пилюль с аптечным ярлыком и припиской, сделанной ее собственной рукой: «Капсулы для усыпления собак». Ох, старость, старость, подумалось ей. Кокер-спаниели, сеттеры, фокстерьер и бобтейл… Все они нашли избавление от изнурения и дряхлости в этой коробке. А теперь настал черед их хозяйки. Миссис Майлз взяла две капсулы и проглотила, запив холодным чаем, сложила руки на коленях и закрыла глаза…

Падал снег, когда Литтлджон, Хауорт и Росс вернулись в полицейский участок после короткого расследования смерти миссис Майлз. Престарелая женщина, очевидно, устала от безрадостного существования, ее тревожили последствия сделанного признания, быстрая череда недавних происшествий явилась для нее слишком сильным потрясением. Она приняла дозу синильной кислоты, которую, вероятно, держала для подобного случая. Теперь ее мертвое тело ожидало дознания. Миссис Майлз стала еще одной жертвой, а ее смерть – очередным звеном в цепи ужасных событий, начало которым положило преступление Хейторнтуэйта.

– Мы должны работать быстро. – Хауорт прошел в комнату для регистрации задержанных, отряхнул снег с пальто и смахнул со шляпы капли воды в камин.

Он все еще немного прихрамывал, но носил теперь на больной ноге ботинок, разрезанный поверху до самого носка. Росс не сразу снял пальто, а постоял в задумчивости на коврике перед камином, заложив большие пальцы в карманы. На лице его читалось уныние. Трубка Литтлджона шипела от тающего снега. Щеки порозовели, нос покраснел. Шляпа сползла на затылок. Он снял пальто и шляпу, энергично отряхнул их в коридоре и повесил на крючок за дверью.

– Нам нужно добыть хоть что-то перед дознанием, Литтлджон. – Хауорт закурил, затянулся и выпустил из ноздрей дым. – Вы у нас главный свидетель, и, прежде чем станет известно, что самоубийство миссис Майлз произошло после вашего визита, мы должны найти способ прижать Хейторнтуэйта к стенке. Если ваши показания перед коронерским судом получат огласку, а это неизбежно случится, миссис Майлз обвинят в убийстве. Весь город уже знает, зачем вы здесь, Литтлджон, и люди станут говорить, будто она выбрала самый простой путь избежать ареста. Мы не хотим, чтобы так получилось. Это будет несправедливо по отношению к старой женщине и, что еще важнее, помешает нам затянуть петлю на шее Хейторнтуэйта.

– Да, – произнес Росс. – Но как нам добраться до него? Инспектор Литтлджон был с нею наедине, когда она призналась. Миссис Майлз не подписала показания, и опытный адвокат легко опровергнет ее обвинения, назвав их бреднями выжившей из ума старухи. А свидетельство полицейского, даже самого уважаемого и достойного, при отсутствии иных доказательств едва ли убедит суд. В общем, дела наши плохи, если мы не сумеем добиться признания от сэра Калеба.

Литтлджон, в самом благодушном настроении как ни в чем не бывало попыхивая трубкой, заметил:

– К этому мы и стремимся, Росс, но нам лучше успокоиться и пошевелить мозгами, поискать способ добиться своего. Я верю, что миссис Майлз сказала правду. Она была женщиной острого ума и находилась в здравом рассудке, несмотря на возраст. Я готов поставить на кон свою репутацию: она не лгала. Теперь нам предстоит решить, подступиться ли к Хейторнтуэйту с тем, что нам известно о его встрече с Трехпалым и об убийстве Сайкса, или продолжать поиски свидетеля, который видел бродягу возле дома сэра Калеба.

Открылась входная дверь, в здание ворвался морозный восточный ветер и пронесся по комнатам, словно гонимый признак. Из коридора донеслись шаги, потом ворчание и пыхтение, и в комнату вошел отставной инспектор Энтуистл. Его седую бороду запорошил снег, дыхание сбилось, стало частым. На лице проступил румянец, но губы посинели от холода. Он немного постоял, чтобы отдышаться, потом снял шляпу, смахнул с нее снег, расстегнул пальто и, не снимая его, встряхнулся по-собачьи, отчего мелкие брызги полетели на пол. Затем размотал толстый шерстяной шарф, защищавший горло и уши, и улыбнулся полицейским.

– Добрый вечер, – произнес он, прежде чем сесть на ближайший стул.

Хауорт поспешно подскочил к шкафу, плеснул в стакан немного бренди и протянул гостю.

– Вот, выпейте, инспектор, – предложил он. – Угораздило же вас выбраться из дому в такую погоду. Давайте-ка мы перейдем ко мне в кабинет. Там уютнее, и мы наконец прогреем как следует замерзшие кости.

– Я не смог усидеть дома сегодня, – сказал Энтуистл, когда они перебрались в комнату поменьше. – Я только сейчас услышал о миссис Майлз и почувствовал, что должен прийти обсудить это с вами. Чарли с женой отправился в кино, так что я улизнул без помех. Не знаю, что скажет моя дочь, когда вернется и не найдет меня в теплой гостиной у камина, но я подумал, что мог бы немного помочь. Понимаете, я ведь хорошо знал миссис Майлз. Мы выросли вместе, так что знакомы всю жизнь, с самого детства. Я родом из той деревни, где она жила. Ее отец был местным сквайром.

Старик не стал рассказывать, что еще молодым констеблем влюбился в дочь хозяина поместья. Он помнил, как в школьные годы они вместе искали птичьи гнезда и собирали чернику на болотах. Энтуистл прекрасно понимал: различие в их положении слишком велико, чтобы он мог на что-то надеяться, – и все же эта девушка была его первой любовью. Всякий раз, встречая ее где-нибудь на дороге (а она великолепно смотрелась в седле и была отважной наездницей), он останавливался переброситься с ней парой слов. Когда же подруга его юности стала миссис Майлз и переехала в Хаттеруорт, куда позднее перебрался и Энтуистл, получив повышение и заняв пост шефа местной полиции, они возобновили былую дружбу. Инспектор с затаенной радостью наблюдал за счастливой семейной жизнью миссис Майлз, видел, как растут ее чудесные сыновья, как процветает завод мужа, потому что все эти годы желал ей только добра. Вскоре на миссис Майлз посыпались несчастья: она лишилась состояния, потеряла обоих сыновей, а затем и завод. Для Энтуистла это стало жестоким ударом. Вмешаться он не мог, так что ему оставалось лишь беспомощно смотреть, как рушится ее жизнь. Последние двадцать лет миссис Майлз жила в затворничестве за чертой города. Каждое Рождество Энтуистл приходил поздравить ее с праздником, приносил яйца из собственного курятника и всякий раз замечал, что она дряхлеет, но смелый дух не сломлен, а воля так же тверда. Миссис Майлз оставалась самым старым и близким его другом, единственным уцелевшим осколком прежнего, более счастливого мира, который он когда-то знал. Услышав о ее ужасной смерти, Энтуистл решил добраться до правды, выяснить причины трагедии и очистить имя миссис Майлз от любого темного пятна.